Заправив края рубашки за пояс, Тайернак победно посмотрел в сторону Максимилиана, которого наспех упаковывала в такие же рваные и грязные остатки одежды его сестра. Победителю полагался последний приз, и он уже дымился и вкусно пах, следуя от котла до довольного хозяина Смоляных гор. 

– Отведайте, милорд, – краснощёкая стряпуха протянула наполненную до краев миску. – Вам, как покорителю бесхвостой птички, и право первой ложки!

Эйгон принял миску с мутным супом, зачерпнул ложкой, подул, поднёс ко рту, пробуя, и тут же выплюнул на землю, и зашёлся кашлем. Лицо побагровело, на лбу выступила испарина, а на глаза навернулись слёзы. Все вокруг заволновались, забегали, а сама женщина замахала какому-то пацанёнку рукой и истерично заверещала, чтобы тот скорее принёс воды. 

У Арлины сжалось сердце. Лихорадочно перебирая в голове всё, положенное в суп, она вдруг споткнулась на склянке с перцем и замерла. Но ведь пробовала на вкус! И всего было в меру. Неужели, не прочувствовала до конца? Надо было побольше зачерпнуть, а не на кончик языка. Но время вспять не повернуть, и Арлина с замиранием сердца смотрела на пылающее лицо мужа, жадно глотающего ледяную колодезную воду, и ждала суровый приговор. 

Несколько размашистых шагов – Максимилиан Лавиндер оказался у чана с горячим супом. Взял черпак, набрал похлёбки и осторожно попробовал. Затем ещё и побольше. Потом взял миску, налил полную и начал есть ложка за ложкой, а когда поймал на себе удивленный взгляд друга, то пожал плечами и ответил:

– Обычный суп. Горячий, в меру острый и безумно вкусный. Первый раз за все годы такой пробую. В чём секрет? 

Лавиндер с любопытством посмотрел на краснощёкую хозяйку. Та занервничала, затеребила запачканный жиром передник, как вдруг Арлина её опередила и выпалила:

– Я готовила. С меня и спрос. Знаю, пересыпала перца. Так что, лорд Лавиндер, можете не лукавить и сказать прямо, что несъедобно и отвратительно. 

И Арлина посмотрела в голубые глаза Максимилиана, один из которых был подбит, другой – оцарапан. 

– Я и не лукавлю. Суп и правда отличный. 

Макс развернулся к котлу и положил себе добавки. 

– Налетайте, – кивнул он деревенским жителям, – а то сейчас ничего не останется. 

Толпа ждать себя не заставила и уже через пару минут застучала деревянными ложками, загудела и зашумела. Арлина глазам своим не верила: все ели суп, тянулись за второй и третьей порцией, а если не досталось, то воровали добавку из миски соседа. Все были довольны и сыты, млели от вкусной похлёбки и хмельного пива, а затем перешли на индюшачьи потроха и картошку. 

– И мне такой супец больше по нраву, – крякнул староста, чуть ли ни бородой ныряя в чан и выскребая оттуда остатки. – Сколько своей бабе говорил не жмотиться и класть перца побольше, а она ни в какую. Молодец, дочка. С головой. Знаешь, чем простого мужика порадовать. Хорошая из тебя хозяйка в нашей деревне вышла бы. 

– Ты уже совсем голову потерял, – ткнула его в бок черпаком жена, по странной случайности оказавшаяся той самой краснощёкой стряпухой. – Какая тебе миледи – дочка? Думай, что мелешь. 

– Так я ведь от всей души! – виновато протянул староста. 

Ложками стучали о стенки мисок так, что у Арлины в ушах звенело, и только Эйгон недоуменно и с подозрением смотрел на свою, до сих пор полную, и хмурил брови. 

– Остынет, – по-простецки вмешалась в мысли лорда Тайернака жена старосты. – Ешьте, милорд. По нашим традициям нельзя оставлять суп недоеденным – год будет неудачным. У вас просто губа разбита, вот и щиплет чуток.

Женщина добродушно улыбнулась и отошла в сторону, а потом и вовсе растворилась в толпе. 

Губа и правда была разбита сильно. Кровь то останавливалась, то начинала вновь сочиться, пачкая и без того грязную одежду. Стараясь не задеть рану, Эйгон поднёс ложку ко рту и вновь попробовал наваристую похлёбку. И снова закашлял, схватил кружку с остатками воды и выпил всё. 

– Да вы издеваетесь! – возмутилась Арлина, наблюдая, как лицо мужа стало цвета варёного рака. – Этот суп даже дети съели. 

– Попробуй, – с трудом пересиливая кашель, выдавил Эйгон и протянул жене ложку с миской. 

Арлина усмехнулась, набрала побольше и вмиг проглотила. Горячая похлёбка растеклась по горлу огненной лавой. 

– Пить дайте, – задыхалась Арлина, но Эйгон в ответ только перевернул кружку, и из той на землю упала всего одна капля.

– Даже дети воду не просили, а ты всего одну ложку осилила. 

– Думаете, я сдамся? 

Вызов был брошен. Арлина выдохнула, зажмурилась и закинула внутрь ещё пять ложек. 

Пламя... Неистовое пламя бушевало внутри. Хотелось броситься на землю, рыдать, царапать сжигаемое огнём горло, кричать, вот только крика того никто не услышал бы – сплошной хрип. Хотелось пить, но деревенская толпа зашлась неуёмным весельем, и даже ведра в колодец спустить было некому. Хотелось вдребезги разбить миску с оставшейся похлёбкой, и пусть перчённый суп растекается по заиндевевшей земле. Хотелось многого, но традиции требовали суп доесть.