– Смотри внимательно, – гипнотизирующим голосом шептала Арлине Лачтна. – На нём тот самый камзол, который он надел утром. На лице те самые царапины и синяки, которых ты касалась губами прошлой ночью, и которые ещё не сошли... Мы были с ним вместе всего пару часов назад, и его запах всё ещё на моих волосах. 

Арлина не выдержала. Тряхнула бокал – вино вновь стало гранатовым, отхлебнула, подскочила к цыганке и плеснула остатки той в лицо. 

– Убирайся отсюда, змея. 

Сладкие струйки стекали на шею, забирая с собой пудру и румяна. Лачтна скривилась, промокнула лицо рукавом и злобно выдавила:

– Я уйду, но скоро вернусь сюда хозяйкой. Звёзды хотят, чтобы мы были вместе, и перечить им бесполезно. Твоё же место на полу у котла. Прибери здесь всё и начинай заново. Время уже на исходе.

Чёрные крылья зашумели, и ворона взмыла к окну, ткнулась в него клювом и растворилась в ночи, такой же чёрной и страшной, как она сама.

Арлина медленно осела на пол. Ненавидящим взглядом вперилась в портрет молодого Тайернака, висевший на стене напротив. Но юный хозяин замка смотрел на девушку с картины равнодушно, слегка улыбался уголками губ, а оттого хотелось вмазать по этому красивому лицу со всей силы. Останься в бокале вино, Арлина плеснула бы остатки и на холст, недолго думая. Но бокал был пуст. Ему заменой могла бы послужить склянка со злосчастным эликсиром: швырнуть её в картину – пусть ядовитый отвар разъедает работу художника, пусть уродует по-юношески чистую красоту, и пусть ни одного воспоминания не останется, каким может быть хозяин Смоляных гор в действительности.

С этими мыслями Арлина вскочила на ноги, бросилась к столу, схватила холодную склянку. Прозрачное зелье недовольно заурчало. Арлина смотрела на него – кристально чистое, как утренняя роса, – и вспоминала. Вспоминала, как ненавистные будни, сопровождавшиеся болью во всём теле, мозолями и ожогами на руках, внезапно переросли в счастливейшие ночи, жарче которых девушка до этой поры не знала; как мечты, в которых Арлина видела себя рука об руку с прекрасным принцем, уступили место простому желанию любым способом продлить час волка и пробыть с любимым хоть на миг подольше; и как вся красота и великолепие роскошного розового камня меркли в сравнении с простым серебряным колечком, украшавшим безымянный палец новоиспеченной леди Тайернак и бывшим ей дороже любого другого роскошного подарка... Рука сама собой опустилась и поставила склянку обратно на стол.

– Вот это правильно. – Совсем рядом зашумел крыльями Грибо. – Дождёмся хозяина, он и решит, что дальше с теми остатками делать.

– Она правда была его женой? – не в тему спросила Арлина.

– Правда. Только ушла от него слишком спешно. Так торопилась, что даже волосы, как следует, не заколола. И шаль на плечи не набросила, а ведь на улице было морозно. Но милорд её очень любил, не скрою.

– И он по-прежнему её любит?

– Я не рылся в его голове – просто не умею, но я видел, как он на тебя смотрит. Лукавить бесполезно: вначале намерения были совсем иные, но искра перерастала в пламя с каждым новым днём. Его мысли и раньше были только о тебе, а сейчас тем более. Уж я это вижу. 

– Тогда почему он так поступил? Зачем обманом затащил сюда, врал и до сих пор не сказал правды?

– Ну, допустим, не врал, а недоговаривал. Узнай ты сразу, как обстоят дела, пошла бы за ним? Узнай позже, осталась бы в замке? Вот-вот, – подытожил Грибо, глядя на девушку, – в тот же день сбежала бы назад к принцу.

– Он испортил мне свадьбу, – процедила сквозь зубы Арлина.

– Он устроил другую.

– Основанную на лжи и расчёте? Хорошо же всё начинается.

– Он просто ждал лучшего момента, чтобы во всём признаться. Это можно простить. А врать – никогда не врал.

– Так уж и никогда?

– Никогда.

Взгляд опять застыл на портрете. Серые глаза, смотреть в которые Арлина поначалу боялась, продолжали манить к себе. Сойди Тайернак сейчас с картины, встань перед женой, положи руки ей на плечи и обожги губы страстным поцелуем, она бы и противиться не посмела, а снова бросилась бы в омут с головой. Но к счастью то был лишь холст, приколоченный к рамке, и можно было, смело глядя в эти серые глаза, взять со стола кольцо с бриллиантом и сказать самой себе еле слышным шёпотом, что даже суетившийся вокруг разбросанных книг Грибо не расслышал:

– Есть только один способ узнать, врал ты мне тот раз или нет.

Арлина зажала в кулаке некогда любимое кольцо и незаметно выскользнула из кабинета. Одевшись и закутавшись в тёплый плащ, девушка тихонько, стараясь не шуметь и не будить слуг, спустилась по лестнице, выбежала через чёрный ход на улицу, вывела лошадь из стойла и скрылась за воротами замка. 

– Она не пошла за вами? – Чарсвина преисполняло любопытство.

Эйгон мотнул головой, бухнулся в кресло, придвинул к себе столик, накрытый для чаепития. Из одной из двух фарфоровых чашек уже пили; пришлось плеснуть остатки из чайника во вторую. А смочив горло, можно было уже и на спинку кресла откинуться, и глаза закрыть.

– Эх, – Чарсвин тяжело вздохнул, – теперь сиди и жди, когда ворона соизволит вернуться. Без неё Квирл совет не продолжит.

– Лично я жду до вечера и возвращаюсь в Смоляные горы, – стиснул зубы Эйгон. – Мне моё время дорого и плевать, что думает Квирл.