Лачтна ступала по мягкому ковру кошкой. Пробежала взглядом по стенам, задержавшись лишь на портрете юного Эйгона, провела пальцами по ручкам кресел, стирая с них накопившуюся пыль, тронула высокие стебли камыша, торчавшие из напольной вазы, тихонько опустилась в кресло, приставленное к рабочему столу и переставила пресс-папье с одного края на другой. Отодвинула один из ящиков стола и вытащила листки бумаги – абсолютно чистые, без единой каракули. Поднесла их к огоньку свечи и медленно наблюдала, кривя губы, как на жёлтых страницах выступают ровно выведенные буквы и две подписи: одна – размашистая, другая – скромнее.

– Надо же, – презрительно протянула девушка, впиваясь глазами в проступивший текст и жадно проглатывая каждое слово, – она ещё и подписалась на все твои условия. Какой же неисправимой дурочкой надо быть!

Лачтна покачала головой, дочитывая старый договор, о котором все уж давно забыли. А прочитав, скомкала и швырнула его на пол. Сграбастала со стола кольцо с бриллиантом и покрутила в пальцах, любуясь девственной чистотой камня и идеальной огранкой.

Что-то негромко звякнуло в стороне. Лачтна вздрогнула и подняла голову. У камина с кочергой в руке стояла Арлина. На босу ногу, в белой сорочке, доходившей почти до щиколоток, и в тёмно-синем халате, накинутом сверху. Его халате.

– А ну, положи, – дрожащим голосом прикрикнула девушка, занося кочергу над головой.

Кольцо с бриллиантом стукнулось о поверхность стола. Лачтна встала.

– Ты? – удивлённо выдохнула Арлина, немного опустив руку. – Цыганка с площади?

– А ты, – сладко пропела Лачтна, словно кошка, заманившая к себе в ловушку мышь и искусно прятавшая когти, прежде чем пустить их в дело, – всё та же невеста принца Мартана, больше жизни его любящая и до смерти напуганная ночным кошмаром?

– Уже не невеста, – ответила девушка.

– Что так? Ветер переменился?

– С какой стати я должна отчитываться перед уличной гадалкой? – Кочерга вернулась в прежнее угрожающе-оборонительное положение. – Как ты сюда попала? Выворачивай карманы. Может, ты воровка!

«Я у тебя любовь не крала, тварь ты этакая», – шипящей змеёй прошелестело в голове у Лачтны, и девушка злобно прищурилась. 

От стола до камина рукой подать. Тут бы взмахнуть рукой и освободить чёрную бесформенную тень, расползшуюся по стене, позволить ей клацнуть зубами, наброситься на Арлину, выдрать клок волос, закружить до обморока и швырнуть бездыханную на пол. Но свет одной из свечей вовремя выхватил из темноты серебряное колечко на безымянном пальце соперницы, подсветил замысловатые буквы, выгравированные по металлу, и Лачтна мигом спрятала руку, с которой уже срывались колдовские искры, в карман юбки – пустой и глубокий. Искры погасли; хищная тень недовольно заурчала, но осталась на стене. 

– У меня ничего нет. Проверяй. 

Карман был вывернут, и из него выпало лишь несколько песчинок. 

– Тогда что тебе нужно?

– Всего лишь удостовериться, что работа идёт, зелье в котле бурлит, и Эйгон Тайернак получит то, что так давно хотел. 

Лачтна натянуто улыбнулась и вышла из-за стола. 

– Не приближайся ко мне, – пригрозила Арлина кочергой. – Стой там, где стоишь. 

Но цыганка и не думала слушаться. Грациозно прошла к мягким креслам у камина, медленно опустилась в одно из них, предварительно смахнув с бархатного сидения на пол стопку книг, вытянула ноги, потянулась и делано равнодушно зевнула. Наполовину сломанный каблук выглянул из-под юбки. 

– Так как успехи? – Лачтна приосанилась и задала вопрос таким язвительным тоном, что Арлину передёрнуло. – Почему котёл на ковре? Не вымыт, не вычищен до блеска? Разве тебе не было велено работать, пока хозяин в отъезде?

– Не смей так разговаривать со мной, – прошипела Арлина.

– А как ещё с тобой разговаривать, лентяйка ты этакая? Тебе было сказано начать всё с начала, а ты день и ночь валялась в постели. Эйгон будет очень недоволен, когда об этом узнает. Ему и так сейчас приходится несладко из-за обвинений в нарушении кодекса, а тут ты ещё масла в огонь подливаешь. Заполыхает – ничем не потушишь.

– Какой он тебе Эйгон, цыганка! – Арлина начинала злиться. – Он лорд Тайернак, хозяин Смоляных гор...

– ...и мой бывший муж и любовник, – как прежде, разморено зевая, закончила за девушку Лачтна. 

Кочерга выпала из рук и громко зазвенела по полу. 

– А Раверинус Квирл, перед которым Эйгон так трепещет и которого боится прогневать, – мой отец, – добавила гадалка, с любопытством разглядывая, как меняется выражение лица Арлины. 

И, выдержав эффектную паузу, напоследок, чтобы уже окончательно добить ту, которую ненавидела всем сердцем, выпалила: 

– А ты не более чем разменная монета во всей этой истории.

– Ты всё лжёшь. 

Арлина побледнела, сделала шаг назад, но лишь упёрлась спиной в стену, на которой, как назло, ни одного гобелена не было. Камень обдал дрожащее тело ледяным холодом. 

– Лгу? – Лачтна оскорбилась. – Эй, ушастый! – крикнула она, всматриваясь в темноту пустого коридора. – Ты-ты, выходи на свет, не скреби за дверью когтями. Скажи, я вру? 

Из темноты показались лапы Грибо, а после и весь он сам, испуганный и вжавший голову в плечи.