— Злато ничто по сравнению с ценностью человеческой жизни, как и мое счастье, — самоотверженно изрек граф, хлопнув ладонью по нерукотворной каменной колонне.

— Вы сызнова затянули старую песню! А я только понадеялся на откровенную беседу, — разочарованно застонал поморщившийся Пол-лица.

— Замолкните! Вроде снаружи доносится какой-то шорох, — предупредительно вскинул руку граф.

Пол-лица прислушался к гулко капавшей в глубине грота воде и тихо проговорил:

— Лично я никакого шороха не уловил.

— И впрямь, там кто-то шурует. Пойду, гляну, — прошептал побледневший горбун, желая не услужить господам, а поскорее выбраться на свежий воздух.

— Куда?! Не суйся! — вскочив на ноги, зашипел на слугу Пол-лица.

Однако горбун не внял повелению смертника и упрямо побрел к свету, словно опьянев от живительного ветерка на мгновение залетевшего в тесный проход.

К привычному шелесту камыша вдруг добавился противный свист, а слуга, не дотянув пары шагов до заветного простора, громко охнул, замерев на месте. Пытаясь удержаться на ногах, он уцепился за стену и стал медленно оседать на камни, осыпая себя зелеными клочками мха. Поведя затуманенным взором по пещере, горбун на последнем издыхании рванул стрелу с пестрым оперением из груди, свесил голову набок и затих.

— А ведь я предлагал обойтись без напрасных жертв, — бесцветным голосом произнес знакомый сноб, тут же появившийся у входа.

— Не смей лезть к нам! Иначе я обрушу пещеру, — зайдя за каменный выступ, предостерегающе крикнул Пол-лица.

— Нелепая угроза. Ты же погубишь себя самого. Но после случившегося у обрыва я склонен тебе поверить, — покосившись на руку смертника, поглаживающую стену, спокойно отметил сноб.

— Уберегся тогда, глядишь, повезет и сейчас. Не рассчитывай, что я облегчу тебе работу, — процедил Пол-лица, не спуская глаз с остановившегося разбойника.

— Возможно. Ты, судя по всему, умелый смертник. Только вот я никак не

уразумею, зачем тебе опекать эту двуличную гадину и предавать дело родного ордена? — недобро зыркнув на аристократа, притаившегося во мраке грота, осведомился сноб.

— Чем же его предаю? — уточнил Пол-лица, прикидывая какую же пакость замыслил разбойник.

— Защищаешь посмертие, хотя призвание обязывает тебя уничтожить его, — с некоторым удивлением пояснил сноб, будто бы сообщив очевидную истину.

— Какое еще посмертие? Не мели чепухи, — озадаченно нахмурился Пол-лица.

— Так ты что же и правда не знаешь? Теперь понятно, к чему были все эти умствования про разбойников и откупные грамоты. Он — посмертие, — указав на притихшего графа, весело усмехнулся сноб, впервые утратив невозмутимость гранитной глыбы.

— Ну конечно! Он посмертие, а ты потерянная давным-давно честность правильника. Как же сразу не докумекал, — растянул рот в язвительной улыбке Пол-лица.

— Такой даровитый смертник. Вон как сноровисто управился с обрывом, а посмертние раскусить не сдюжил. У тебя же есть кинжал? Посмотри на него. Бирюзовый клинок уже наверняка рвется наружу, — посоветовал разбойник, окинув собеседника снисходительным взором.

— А может это ты хитрое посмертие? Кинжал ведь не различает изворотливой лжи, а просто отзывается на близость проклятий, — не давая себя заболтать, с вызовом произнес Пол-лица.

— К счастью для тебя, нет. Я как раз занимаюсь истреблением такой дряни. Ты же слышал о сбившихся с пути посмертиях, жертвы которых гибнут прежде, чем они принесут заслуженное возмездие. Как правило, подобная гнусь тотчас исчезает, но порой что-то мешает ей уйти на покой. Тогда-то она становится неприкаянным проклятием и годами скитается среди людей, — машинально прикоснувшись к красневшей на щеке ране, растолковал разбойник.

— Складно плетешь. Прямо охотник за посмертиями, да и только. Но меня дешевыми сказочками не проведешь, — скептически покачал головой Пол-лица.

— Мой орден действительно охотится за бродячими проклятиями, лишившимися истинного предназначения. Мы не позволяем этим тварям вторгаться в житье невинных людей или строить против них каверзы. Я смертник, как и ты. Просто у меня несколько иной труд. Вместо того чтобы избавлять определенного человека от проклятия, я оберегаю судьбы целых селений, — с нескрываемой гордостью в голосе просветил сноб.

— Ну да, а я служу в королевской гвардии, — отшутился Пол-лица, пытаясь побороть овладевшие им сомнения.

— Твое недоверие справедливо. Это посмертие многих обвело вокруг

пальца. Один старый граф в порыве гнева зарезал единственного сына на охоте. Возникшее посмертие приняло облик убиенного, чтобы покарать нарушившего судьбинные правила графа. Однако старик, осознав, что содеял, тут же перекинул веревку через сук и повесился. Посмертие же, потеряв свою цель, не развеялось, как призрачный мираж, а отчего-то осталось среди живых. Оно быстро смекнуло, что к чему и, расправившись с малочисленной графской свитой, припрятало тело усопшего отпрыска. Вернувшись с охоты в образе сына, посмертие рассказало красочную историю о лесных разбойниках, сдобрив её байкой о чудесном спасении. Уцелевших очевидцев, способных опровергнуть лживые речи коварной твари, не нашлось. Так посмертие сделалось наследником графского титула, — морщась от боли при каждом слове, повествовал сноб.