Решив, что несчастному гному, которому не так-то просто приседать с такими короткими ногами, нужно помочь, я выступила вперед как раз в тот момент, когда существо проносилось мимо. С глухим шлепком оно врезалось мне в ногу, и я явственно ощутила, что голова существа очень твердая.

– Ой! – воскликнула я и ухватилась за место удара, нелепо прыгая на одной ноге.

Заминки хватило, чтобы гном ухватил и поднял зверька.

– Ух тыж, ащеул малолетний, - проговорил он сердито, но, вместе с тем, поскреб его по подбородку.

Тот моментально успокоился.

Зверек оказался размером с кошку и чем-то средним между большой ящерицей и нетопырем. Темно зеленая кожа в щетинках, они блестят в свете факелов, словно покрыты маслом. Глаза-бусинки черные, смотрят с любопытством и страхом на такой страшный и незнакомый коридор. Спину венчают два небольших кожистых крыла с кривыми коготками. Позади хвост длинной в половину размера существа, а на лапках внушительные когти крючками.

К спине зверька привязан свёрток, существо дышит тяжело, будто такой вес явно не для его маленького тела.

– Это… что? – наконец спросила я, опуская ушибленную ногу.

– Домашний зверь, - сообщил гном, почесывая подбородок ящерице. – Лапокрыл. Летать не может, но умеет парить. Это если вниз. А коли вверх, так вон, когти. По голому камню так бегает, как ни один гном по ровной дороге не побежит. А крылами подмогает.

– И вы таких дома держите? – с опаской спросила я и немного приблизилась, чтобы лучше рассмотреть.

Зверек хоть и не большой, но в пасти блестят ряды острых и частых зубов. На меня поглядывает с недоверием и осторожностью.

– А чего ж не держать, - удивился Хальвард. – У нас они, по всем пещерам живут. Когда дикие, они провизию воруют. А когда домашние, даже сторожат. Чтоб другие лапокрылы не тырили. Ему ж тоже хорошо. Кормют, поют, брюхо чешут. Вот, бери. Женка передала.

Он ловко размотал верёвки и протянул свёрток. Я приняла и зачем-то присела. Гном на этот жест посмотрел с явным изумлением – левая бровь поднялась, а глаза округлились.

– Странные у людёв пляски, - сказал он, видимо решив, что это какой-то танец. – Но сейчас не доплясков. Лапокрыльчика надо обкормить и обратно пускать. На поверхности им тяжко. Глаза видишь какие? То-то и оно. Для сумрака они, а не для света.

Я с сомнением посмотрела по сторонам. После того, как волк развесил факелы по коридорам, стало явно светлее. Но говорить, что слишком – рановато.

Прижав сверток к груди, как самую большую в мире ценность, я открыла рот, чтобы поблагодарить гнома за хлопоты, но в коридоре вновь послышался цокот. На этот раз уверенный и грозный, словно по тоннелям несется когтистая лошадь.

Глава 18.1

Замерев я вытаращилась в темноту, зверёк на руках гнома замер, и лишь сам гном выглядит спокойным и умиротворенным, будто вокруг луга с сочной травой и прозрачные реки.

Едва успела вздохнуть, из-за поворота вылетел огромных размеров волк с черной лоснящейся шерстью. Глаза горят, как два красных фонаря, пасть оскалена и видны клыки с ладонь. Как только он увидел меня, оскал сошел, но я услышала хриплый и недовольный голос:

– Зачем ты опять ушла?

– Я пленница? – неожиданно резко для себя спросила я.

Такой дерзости волк явно не ожидал. Он фыркнул и подошел к колодцу, цокая когтями по мраморному полу.

– И лапокрыла вызвали, - проговорил он. – Зачем вызвали?

Я бросила на гнома взгляд, полный надежды, полагая, что он сейчас всё объяснит. Но тот молча смотрит на волка и почухивает голову своему питомцу. С изумлением я вдруг осознала – гном не понимает волка.

Пришлось отвечать мне.

– Ты оставил меня одну. Я была вынуждена искать занятие. А оно нашлось, учитывая, что мне предстоит дорога, а одежды для нее никто не предоставил.

Гном вытаращился на меня, словно увидел говорящую лошадь, и сказал:

– Ты чего рычишь как зверь?

– А Верген иногда по-другому не понимает, - бросила я.

Ожидала, что зверь сейчас вспылит, кинется на меня и накажет, но он лишь снова фыркнул и произнёс всё тем же звериным языком:

– То есть, это дорогое платье из тэнгэрского шелка не достаточно хорошо для тебя?

– Оно слишком хорошо для путешествий через лес, - парировала я. – Будет очень обидно, если этот тэнгэрский шелк останется клоками на ветках. А зная твои привычки, боюсь, через некоторое время от платья вообще ничего не останется. Так что позволь мне, как человеку, всю жизнь прожившему в деревне, самой выбирать, в чём идти в лес.