– Зависит от того, как будем идти, - отозвался Верген. – Я добегу за сутки. Человек может идти несколько дней. Но, думаю, мы будем сочетать. Доберемся быстрей, чем думаешь.

С этими словами он покинул купальную, оставив меня наедине с роем мыслей, который гудел, как настоящий улей.

С одной стороны, я радовалась, что, наконец, смогу выполнить долг, который свалился на меня, как бремя и как дар одновременно. Потому, что если бы не он, я никогда не выбралась из нашей деревни и не сбежала бы из-под венца. С другой, возвращаться в неё не хотелось, но мысль об опасности, которой подвергаются мои близкие была невыносима. С третьей, в этом замке, несмотря на всю странность, мне было спокойно.

Но больше всего тревожило, что после этой ночи волк неожиданно согласился с моей просьбой. От этого становилось больно, а в груди что-то тягостно сжималось. Единственное, радовало то, что я не открыла своих чувств этому зверю. Зато себе в них признаться пришлось, и от этого становилось тягостно.

Мне не хотелось верить, что Верген так долго томил меня, мучил ласками и мучился сам только лишь чтобы потешить самолюбие. Устроить непонятную игру. Но его поведение говорило именно об этом. А спросить напрямую – значит опозориться.

Я тягостно вздохнула. Мое воспитание попросту не позволяет мне задавать мужчине такие вопросы.

– Но как-то я ведь должна это выяснить, - прошептала я себе. – Должна. Иначе это просто пытка.

Мне было невыносимо думать, что я могу оказаться права. Но слова о том, что у него было много женщин, раскаленным клеймом жгли душу.

Чтобы хоть как-то остыть, выгнать их, я с головой погрузилась в купель и лежала так, пока хватало воздуха. Когда он стал заканчиваться, я вынырнула.

Быстро закончив омовение, выбралась из купели, которая оказалась несколько выше той, что стоит в моей комнате. Быстро найдя полотенце, насухо вытерлась и вернулась в покои.

Волк уже ушел. Без него они показались пустыми и холодными, несмотря на суровую роскошь - бархатные балдахины, шкуры, огромный камин с тлеющими углями… Даже великолепные диваны и кресла, украшенные камнями больше, не внушали того трепета, как ночью.

Вздохнув, я с трудом отыскала свое постыдное платье и натянула его, затем укуталась в одеяло, то самое, в котором пришла, и вышла в коридор.

Тот все так же освещен факелами и мерцает тысячами драгоценных камней.

– Верген, - прошептала я себе, боясь, что даже такой тихий голос он может где-нибудь услышать. – Я так хочу ошибаться... Никогда прежде я так не хотела ошибаться.

Двинувшись по коридору, я старалась думать только о долге, который добропорядочная селянка должна ставить во главу угла. И еще о ведьме, моей бабушке, с которой предстояло встретиться впервые. И предстать перед ней в таком позорном наряде я не могла.

Поэтому, сосредоточившись на платье, решительно двинулась в свои покои.

Глава 17

К своей комнате я добралась без труда. Оказавшись внутри, некоторое время просто стояла и думала, что делать дальше. Волк пообещал отвести меня к ведьм, что хорошо. Но до этого еще больше половины дня, а спать на удивление не хотелось.

Окинув себя быстрым взглядом, спохватилось. Путешествовать через лес в коротком платьице было бы верхом безрассудства, а предстать в таком виде перед бабушкой – и вовсе безумием.

Все еще кутаясь в одеяло, я подошла к шкафу в надежде, что в первый раз, кода осматривала его, что-нибудь пропустила, и на дне непременно завалялась нормальная одежда. Но, спустя десять минут рыться в дорогих, но распутных нарядах, поняла, что все бесполезно. Приличного одеяния здесь нет.

– Но должно же быть хоть что-то? – выдохнула я растерянно.

Неожиданно вспыхнула мысль. Она вспыхнула, как светоч во тьме, указывая путь.

– Ну конечно, - сказала я себе. – Хальвард! Он может знать, куда волк спрятал мою одежду. Во всяком случае, мне так как кажется. Других вариантов нет.

Но к гному идти в коротком наряде было тоже нельзя.

В шкафу отыскалось бледно-розовое платье в пол, непотребно облегающее все выпуклости. Но с закрытым горлом и даже рукавами до самых кистей. Я едва не обрадовалась, но потом обнаружила на спине вырез до самых ягодиц. Нахмурившись, некоторое время рассматривала свое отражение, у которого спина вдруг стала самым развратным местом. Потом просияла.

Моя красная накидка все еще оставалась в шкафу, в отличии от дорожного платья, которое волк куда-то унес. Она висит на крючке, словно дожидается своего часа.