Выловив в коридоре какого-то первокурсника, кажется, даже не с их факультета, и объяснила, кому, что и как передать. Было немного волнительно, рыжая еще никогда не участвовала в подобных авантюрах и обычно всегда была за спиной Максима, а вот тут ей явно приходилось все проворачивать самой. Искренне надеясь, что этот мальчишка ничего не перепутает, с абсолютным чувством выполненного долга, Яна отправилась искать Новикова и в столовую. Все-таки, нужно с ним помириться и объяснить, почему такие меры для нее были необходимы. Как будто бы, ей не хотелось, чтобы сама же Яна и оказалась не права, чтобы все это оказалось просто Дашиным вымыслом и не более того. Но, рано или поздно, все точки будут расставлены, и все будет на своих местах. Просто нужно еще немного подождать.

«Он стал моим наваждением,

Тенью в каждом моем сновидении,

В каждом зеркале отражением,

Самым тайным моим откровением.»

Ночь была сумасшедшей. Два часа ночи следующего дня, и Лере казалось, что она не чувствует никакого тепла рядом, а просто пустое пространство. Сегодня снились кошмары, и они были правда страшные, то черти; то ее преследовали, дыша ей в затылок; то она просто оставалась одна посреди поля и не могла никак уйти с него, словно вокруг самой девушки был огромный стеклянный прозрачный куб. В последнее время Валерии часто снились нехорошие сны — возможно, сказывалось какое-то внутреннее не совсем хорошее предчувствие, как будто бы вот-вот должно произойти что-то плохое. А может быть, это просто было из-за того, что она до сих пор Лагранжу не поведала очень важную новость, которая может в корне поменять их жизнь в дальнейшем.

— Алекс? — тихо спрашивает кудрявая, сонно приоткрывая глаза и внимательно озираясь по сторонам, а потом, не находя молодого человека в спальне, она недоуменно садится на кровати и оглядывается еще раз, только уже более внимательно.

Здесь все так знакомо ей — класса с девятого. Тогда они были просто парочкой лучших друзей, которые всегда были вместе — делали домашнюю работу, гуляли с собакой Алекса, которая, кстати, живет у него до сих пор. Небольшой, милейший карликовый пудель Вилли, и Валерия его просто обожала, даже более чем. Но было странным то, что рядом, на кровати парень отсутствовал. Он был не совсем понятно где — то ли просто спустился на кухню, то ли его вообще не было дома. Лера взглянула на часы, отмечая, что уже очень поздно, да и вообще, засыпали они в одиннадцать часов вместе.

— Алекс? — чуть громче зовет девушка. Она не хочет разбудить его родителей, поэтому особенно не повышает голос, говоря буквально в пол силы. — Солнышко, ты где?

Кудрявая осторожно спускает ножки с кровати, поднимаясь. Его футболка была достаточно широкой ей и выглядела, как домашнее платье, поэтому девушка решительно направилась к выходу из комнаты, не совсем понимая, куда ее молодой человек мог подеваться.

Валери вообще боялась темноты. Ей страшно было смотреть в зеркала по ночам, или в темные окна — казалось, что там она может увидеть что-то жуткое, например, чью-нибудь страшную, изуродованную физиономию, или же просто какое-то странное явление. Раньше в комнате Лекса прямо напротив кровати висело огромное зеркало, но потом они вместе его перевесили, и Лера была ему крайне благодарна. Сейчас бы девушке было страшно встать. Возможно, это какая-то детская фобия, абсолютно не обоснованная и чуждая взрослым людям, но Царева никогда не могла перебороть себя в этом плане. А сейчас еще и Алекса под боком не было.

— Солнышко? — еще раз, почти отчаянным голосом, зовет она, прикусывая нижнюю губу. Мало ли, что с ним могло произойти, она даже думать об этом не хотело, а сердце уже сделало несколько кульбитов и благополучно упало куда-то в живот.

Лагранж обнаруживается на кухне. Там горел свет, и все было достаточно спокойно — он стоял в обычной домашней одежде, видно, только проснулся. Светлые вихры были растрепаны, обнаженная кожа торса уже покрылась мурашками от прохлады на кухне, а сам молодой человек наливал себе воду в стакан.

— Валерка? Ты чего подскочила? — удивленно спрашивает Лекс, протирая ладонью якобы сонные глаза и зевая. — Я просто отошел воды попить, а ты уже почувствовала, что меня нет?

Он мягко улыбается ей, склонив голову на бок, а девушка все еще выглядит бледной и испуганной.

— Я… Я просто тебя потеряла. — тихо говорит кудрявая, вздохнув и подходя к нему ближе, ягодицами опираясь на кухонный гарнитур и слегка присаживаясь. — Думала, ты куда-то ушел. Я правда испугалась.

Алекс подходит к ней ближе, кладет руки ей на пояс и притягивает к себе, крепко обнимая свою принцессу и мягко улыбаясь. Он буквально чувствовал ее сильное сердцебиение в ускоренном ритме, видел эту побледневшую кожу лица с синячками под глазами, и сердце до боли сжималось. Нет, он просто не мог видеть ее такой — уставшей, расстроенной, даже испуганной.

— Ты как себя чувствуешь? Все хорошо? — тихо спрашивает молодой человек, мягко проведя кончиками пальцев по ее щеке и с нежностью и любовью в глазах смотря на девушку. Она — его сокровище. — Ты выглядишь неважно.

— Нам нужно поговорить. — тихо говорит она, словно, наконец, решаясь поведать ему тайну всего человечества, о которой он, наконец, должен был узнать.

Тянуть и правда было уже некуда. Возможно, два часа ночи — не самое удачное время для подобного разговора, но почему-то Царева чувствовала, что поговорить об этом нужно было именно сейчас. Просто какая-то внутренняя интуиция, которой она не могла дать никакого логического объяснения — ей просто хотелось рассказать Алексу сейчас. Да и после того разговора с Яной все равно оставался неприятный осадок — мало ли, как он среагирует. Подавив в себе неуверенность, девушка прикусила нижнюю губу и внимательно уставилась на парня.

Тот лишь согласно кивнул, заправляя прядь ее волос за ушко и вздохнув. Лексу уже казалось, что их разговор будет тяжелым и просто крайне насыщенным, ведь так просто в два часа ночи о серьезных разговорах не заявляют. Просто очевидно, что произошло что-то из ряда вон выходящее.

— Я беременна.

В комнате повисло молчание. Такое, что было слышно, как тикают часы на стене, а еще оно давило на сознание. Лере прямо сейчас захотелось куда-то спрятаться, исчезнуть и больше никогда не показываться. Она боялась посмотреть ему в глаза — стояла, опустив голову так низко, что Алекс мог созерцать только ее макушку.