– орошо, – неожиданно согласился Дитрих. – Я вас скау, что думаю, но без объяснения, почему, зачем и как. Пойдет?

Я кивнула. Узнать хотя бы часть – это очень ценно. Увольнение по собственному желанию откладывалось на неопределенный срок, а мы с Дитрихом наконец покинули прихожую, где стоять дольше было уже просто неприлично. Но в комнату я его не пригласила. Вот еще! С него достаточно и кухни, где Дитрих очень даже по – хозяйски расположился за столом и с интересом начал осматриваться.

– Уютно тут у вас, Линда, – наконец вынес он вердикт.

– Квартира съемная, – заметила я. – От меня тут совсем мало.

– Почему мало? Вы здесь уже довольно долго живете, и ваша личность аложила отпечаток на обстановку, нравится вам это или нет.

Я решила с ним не спорить. Считает, что уют кухни целиком моя заслуга, – пусть и дальше так считает, лишь бы рассказал наконец, кого он подозревает. Но Дитрих не торопился открывать тайны.

– Я вас слушаю, – напомнила я.

– Про остальную часть квартиры ничего не скажу – я же ее не видел, – невозмутимо ответил он.

– Вы обещали рассказать, почему меня не брали на работу.

– Знаете, Линда, – проникновенно сказал Дитрих, – на голодный желудок так трудно говорить. Язык заплетается, слова путаются. С вашей стороны довольно жестоко настаивать на немедленном рассказе. Или вы не уверены в собственных кулинарных способностях? Думаете, как только попробую, сразу сбегу? Так я не из пугливых. Обещаю доесть все.

– Надеюсь только, что потом вы не скажете, что у вас теперь нет сил возвращаться к себе, – проворчала я.

– Хорошая идея, – ответил он. – Я подумаю.

Я еще немного на него возмущенно посмотрела, но раскаиваться и рассказывать он и не подумал.

– Дитрих, я же готовить не смогу, – попробовала я зайти с другой стороны. – Буду все время об этом думать.

– Мне приятно, когда обо мне думают, – нахально заявил он.

– Я буду о вас плохо думать, – мрачно ответила я. – Очень плохо.

– Надо понимать, сейчас вы обо мне думаете хорошо?

И мне опять захотелось его чем-нибудь стукнуть, благо под рукой оказалась такая замечательная сковородка, тяжелая и моя собственная. Я даже в руке ее покачала, представляя это замечательное действие, но все же решила, что сковородок у меня не так много, чтобы ломать о чужие головы. Вон какой довольный сидит, такого сковородкой не испугаешь…

Когда пирог с мясом занял свое место в духовке, я села напротив Дитриха и спросила:

– И все же, почему мне отказывали, а теперь сразу три письма прислали?

– Думаю, завтра их будет больше, – ответил Дитрих. – Просто не все ещё дошли. Эти наверняка с курьерами отправлялись.

– С курьерами? – усмехнулась я. – Думаете, я такая ценность?

– Естественно, ценность, – он чуть приподнял бровь в удивлении. – Сколько вас таких, с Золотым дипломом? Вот то-то же, такими кадрами не разбрасываются.

– Так не брали же.

Мне не нравились все эти недомолвки. Я не понимала, в чем причина происходящего, а вот Дитрих – он не только прекрасно понимал, но и стремился меня всячески запутать.

– Потому что им запретили.

– Кто им мог запретить?

– Магистрат, – невозмутимо ответил Дитрих. – Вашему Эггеру было нужно, чтобы вы уехали из Гаэрры, причем, не просто уехали, а к родителям.

– С чего вы это взяли? рунда какая-то. Если бы я нашла работу в Корнине, я бы и уехала туда.

– Так ему не нужно было, чтобы вы нашли работу, – усмехнулся Дитрих. – Ему нужно было, чтобы вы уехали, а потом с радостью вышли бы за него замуж, даже не задумываясь, что к нему чувствуете. Но скандал, устроенный вашей подругой, спутал ему все планы.

– Глупости говорите, – уверенно сказала я. – Мы собирались пожениться этим летом, но после гибели наставницы Штефану, по всей видимости, это уже не казалось привлекательным, так как он пропал.

– То, что он пропал, связано со смертью Вернер, это так, – ответил Дитрих. – Но лишь опосредованно. Главная причина – вы согласились на ментальное сканирование. Его проводил инор, который учился вместе с Эггером, но никто не мог гарантировать, что не предложат провести второе, с которым уже так не повезет. Поэтому Эггеру нужно было, чтобы вы месяца два были подальше от него.

– Зачем?

Я все так же не понимала, что мне хочет сказать Дитрих. Мне казалось форменной глупостью его предположения. С чего вдруг он начал обвинять Штефана в таких странных неприглядных поступках? Поступках, для которых не было никаких оснований? Не ревность ли это?

– Затем, что он вас привораживал, Линда, – серьезно сказал Дитрих. – Этак мягко, ненавязчиво, как можно делать только ментальными методиками. При тщательном сканировании этого нельзя было не заметить. И тут ему повезло два раза. Первое – вам что-то очень грубо стерли, тем самым сильно смазав его влияние. И второе – сканирование проводил его знакомый, который пошел на маленький должностной подлог. Недоказуемый, кстати. Поскольку действительно могло быть уже непонятно, что же там внушалось и кем. Но следы оставались, и они могли подпитываться при встрече с Эггером, поэтому ему и нужно было, чтобы вы были как можно дальше. Пока он не уверится, что его привлечь будет нельзя. Ведь Эггер прекрасно знает, что ему грозит за использование ментала в личных целях, пусть даже не корыстных. Это не только приличный срок, но и потеря возможности работать на Короу, которая очень хорошо платит.