Пирог пах на всю кухню и, пожалуй, его действительно можно было доставать из духовки, что я и сделала. К нему – салат, и кто теперь скажет, что в ресторане нас бы накормили лучше? Дитрих не сказал. н молча отдавал должное еде, изредка бросая на меня взгляды, то ли вопросительные, то ли восхищенные, но спрашивать ничего не торопился. Я предпочитала считать, что восхищенные, ибо отвечать на вопросы мне не хотелось. Не хотелось, но пришлось, лишь только пирог подошел к концу, а Дитрих получил чашку свежезаваренного чая.

– Как вы думаете, Линда, что такого вам могла сказать Вернер, что пришлось так срочно затирать вам память?

– Не знаю. Дитрих, вы уже спрашивали. К чему повторять?

– Возможно, у вас появились какие-то соображения по этому поводу. К примеру, вы могли при встрече сказать Эггеру, что ему передавала привет троюродная сестра, а сам момент с приветом не помнили.

– Дитрих, это несерьезно. Если вам так легко удалось выяснить, что они родственники, то какой смысл затирать мне это воспоминание?

– Я же сказал – к примеру. Любой разговор, который вы вспоминаете, и вам кажется, что в нем есть какая-то неправильность. Должно же быть что-то такое, из-за чего решились на столь жесткий метод?

– Да уж, – я зябко передернула плечами. – Хуже ничего и не придумать.

– Почему? Можно еще физически устранить носителя информации, тогда она уйдет вместе с ним. Замаскировать смерть под несчастный случай проще простого.

– Возможно, посчитали, что это будет ещё более подозрительно? – предположила я, хотя сама тема нашего разговора была мне не слишком приятна.

– То есть вы уверены, что ваша наставница не сама устроила этот громкий бабах, а ей помогли?

– Инора Вернер не занималась дома ничем таким, – ответила я, – у нее даже лаборатории там не было. Не стала бы она варить зелье на кухне?

– Почему не стала бы? – Дитрих сильно удивился моим словам. – При необходимости – вполне.

– Нет, Дитрих, – чуть снисходительно ответила я, – это невозможно. У нее иной склад характера, чем у вас. Она любит… любила порядок во всем. И самыми страшными студенческими прегрешениями для нее были безалаберность и нарушение техники безопасности. И сама она очень жестко следовала собственным правилам. Приготовление пищи и занятия алхимией в одном месте для нее было немыслимо.

– У нее в доме могло быть помещение, о котором вы не знали, – предположил Дитрих.

– У нее был очень маленький дом. Спальня, библиотека-кабинет, гостиная и кухня. Подвала не было. Нет, конечно, можно предположить, что лаборатория была настолько тайная, что она оборудовала ее на чердаке, – язвительно сказала я.

Дитрих усмехнулся. Для него в лаборатории в таком месте не было ничего странного, он даже реактивы был способен держать где попало, а на банке с печеньем написать «Мышьяк». Но инора Вернер была совсем другой. Серьезное занятие алхимией не допускает легкомысленного к себе отношения. Не допускает и не прощает.

– Библиотека… – Дитрих заинтересовался совсем не возможной лабораторией на чердаке. – И большая у нее была библиотека?

– Не слишком. Но зато какая… – я мечтательно вздохнула. – Вы не представляете, какие там были редкости.

– Дорогие? – деловито уточнил Дитрих.

– Студентам точно не по карману, – вздохнула я. – Инора Вернер оставляла в букинистических магазинах и на аукционах большую часть своей зарплаты. Но зато у нее была такая подборка книг по алхимии, что я бы там часами сидела, если бы наставница позволяла.

Но Дитрих моего восторга не разделил.

– То есть дорогие, но не такие, ради которых можно пойти на столь затратное преступление, – резюмировал он. – Или у нее было нечто, стоящее как пол-арма? Хотя… вряд ли оно стояло просто так на полках, даже с такой хорошей защитой, как у Вернер.

– У нее был сейф, – немного уязвленно сказала я, – где находились особо ценные книги.

– Только книги?

– Не знаю. При мне она сейф ни разу не открывала.

– А значит, там вполне могло быть что-то, что и бабахнуло, – сказал Дитрих с явным разочарованием.

– Зачем бы ей было хранить такое дома, если она даже использовать его там не могла?

– Попросил троюродный брат?

Я невольно рассмеялась, уж очень забавный вид был у Дитриха, когда он это сказал.

– Почему вы так стремитесь приписать все Штефану?

– Потому что он мне не нравится, – не задумываясь, ответил Дитрих. – Этакий скользкий тип, да еще и претендующий на мою секретаршу. Лучше ему быть подальше от Гаэрры, а Гармские Каменоломни – самое подходящее для этого место.