Первым не выдержал и нарушил молчание Агер:

– И какого вообще чёрта мы попёрлись в этот проклятый город!

Никто ему не ответил, но охотник не унимался:

– Эй, девчонка! Не хочешь объяснить, что ты там устроила?! Ты, помнится, собиралась вытащить свою мать. И где она? – Он повертелся по сторонам. – Где? Не вижу.

– Агер, успокойся, – негромко сказал Дмитр.

– Успокоиться?! Четверо наших ребят полегли там, и ради чего?! Чтобы мы просто взяли и ушли обратно, как ни в чём не бывало? Что мы скажем Виртону, когда вернёмся?! – помолчав какое-то время, он негромко добавил: – Будь проклят тот день, когда мы притащили её в форт.

– Хватит! – прикрикнул на него Дмитр, но было уже поздно.

С силой хлопнув ногами, Шенни пустила коня в галоп.

– Идиот… – шикнул Дариан и побежал вслед за ней. – Шенни, стой!

Он бежал так быстро, как только мог, поднимая за собой грязные брызги, и впервые был рад своему состоянию, в котором не приходилось экономить силы и испытывать усталость. Но даже бег с полной выкладкой не давал никаких шансов догнать скачущего во весь опор коня, и силуэт Шенни с каждой секундой неумолимо удалялся, пока не превратился в чёрную точку вдали. Поняв, что никаких шансов догнать её нет, Дариан прекратил погоню.

– Не останавливайся! – послышался за спиной голос Дмитра. Юноша обернулся и увидел, что тот вместе с Ортеем всё это время нёсся следом за ним. – Нельзя сейчас оставлять её одну! Чем раньше догоним, тем лучше. Кто знает, что она может удумать в таком состоянии!

Разбойник был прав. Дариан кивнул и вместе с ними побежал дальше, надеясь, что Шенни не потеряется в лесу.

Едва ли она смогла бы вспомнить обратную дорогу, но конь, кажется, сам прекрасно знал, куда ему бежать. В последние годы он сотню раз провозил Дмитра по одному и тому же маршруту между городом и фортом, и теперь, свернув с дороги, уверенно петлял по лесным тропинкам, безошибочно выбирая нужное направление. Внизу стучали копыта, а над головой мелькали кроны деревьев, пока скакун уносил её всё дальше от голоса, застрявшего в голове. Он не желал замолкать и раз за разом настойчиво повторял:

Четверо наших полегли там, и ради чего?! Будь проклят тот день, когда мы притащили тебя в форт!

Перед глазами вдруг промелькнуло что-то серое, совсем не похожее на деревья, и конь остановился. Они приехали. Несколько секунд Шенни вертела головой и разглядывала облупившуюся каменную стену и постройки, убеждаясь, что действительно находится в форте. Но стоило безумной тряске в седле превратиться, как не привыкшее к верховой езде тело поспешило напомнить о себе. От вспышки дикой боли в бёдрах и пояснице девушка застонала и свалилась с седла, благо конь остановился на земле, а не на каменной дорожке, и падение оказалось не столь болезненным.

Боль отвлекла от тревожных мыслей, но лишь ненадолго, и вскоре Шенни пришлось снова вернуться в реальность. На улице начинало темнеть, вокруг стояла тишина, в форте никого не было. Виртон и Меллек, вероятно, куда-то ушли, иначе уже давно услышали бы стук копыт и вышли навстречу. Но рано или поздно все вернутся, и тогда вновь придётся смотреть им в глаза и отвечать на их вопросы.

Ради чего она всё это затеяла? Ради чего потащила их в город и обрекла на смерть? Чтобы найти и освободить…

Ком подступил к горлу, и она разрыдалась, насколько позволили оставшиеся силы. В очередной раз Шенни была уверена, что худшие дни в её жизни остались позади, и снова жестоко ошиблась. Теперь хотелось лишь одного: спрятаться, запереться, закопаться под землю, где никто не сможет её найти, и больше никакие неприятности не смогут её потревожить.

С трудом поднявшись на ноги, она проковыляла к ближайшей постройке, спустилась по неосвещённой лестнице, опираясь на холодную стену, и вошла в какое-то помещение, закрыв за собой тяжёлую дубовую дверь. Это был погреб, тот самый, в котором Дариан когда-то испил отравленного вина. Сейчас у стены не хватало двух бочек: Торнео давно распорядился, чтобы разбойники избавились от них.

Подождав, пока глаза привыкнут к темноте, Шенни принялась ходить вдоль полок и ящиков, обшаривая их содержимое, будто где-то среди этих запасов было спрятано её спасение. Руки перебирали овощи, ощупывали головки сыра, звенели бутылками с лекарствами и припарками, пока не наткнулись на предмет нужной формы. Его наличие в погребе заботливо всплыло в памяти, кажется, ещё снаружи, когда она сидела на земле и вопрошала у безмолвных каменных стен, что ей дальше делать.

Трясущиеся ладони заботливо поглаживали стеклянную склянку, наполненную крысиным ядом, и с каждой секундой их дрожь утихала.

[Знаешь, какое лекарство исцеляет любые болезни? Избавляет от всех проблем, уничтожает все тревоги? Нужно заставить себя сделать всего лишь несколько глотков, и больше не придётся ничего бояться, ничего решать и ни о чём переживать.

Когда я опустошила тот флакон, ко мне пришло небывалое облегчение, какого я не испытывала, пожалуй, ни разу за всю свою жизнь.

Я излечилась, от всего и разом.]