— Дан очнись!

Голова парня болталась от тряски, признаков жизни он не подавал. Но Станислава точно знала, что парень жив, и продолжала трясти и звать. Не осознано переключила зрение, и вот она уже трясет огромного израненного медведя, а где-то в вышине ураганный ветер крутит низкие тучи, которые никак не прольются дождем.

Руки скользнули по звериной морде, опустились на широкую, с трудом и всхлипами поднимающуюся грудь, и натолкнулись в густоте меха на что-то, чего Станислава раньше там не замечала. Точнее этого там и не было. Широкий ошейник из прочной кожи с металлическими вставками охватывал шею медведя, практически полностью утопая в густом, длинном мехе.

"Его не применено нужно снять. Он мешает. Он душит" — пронеслось в мозгу.

Стася быстро оглядела ошейник, даже ощупала для верности, но ни замков, ни пряжек при помочи чего запирался-отпирался ошейник обнаружить не смогла.

"Но ведь его нужно снять!" — чуть не плача от бессилия прошептала Станислава.

И больше не рассуждая, схватилась за широкий ремень обоими руками, потянула в разные стороны, пытаясь разорвать.

***

Перед глазами перестало двоиться, но черные точки продолжали струиться в воздухе, точно дефекты на старой кинопленке. И только увидав, как они вспыхивают, врезаясь в невидимую преграду вокруг старика, парень смог осознать, что это не дефект зрения, вызванного радостной и страстной встречей тела и пола.

«Все ж стоит сходить провериться у какого-нибудь хорошего специалиста, по окончания всех этих приключений. У меня, наверное, уже не одно сотрясение мозга и множественные ушибы внутренних и внешних органов, — думалось Тимуру, пока он медленно всползал вверх по стене, с трудом отрываясь от пола. — Главное не уточнять, где и при каких обстоятельствах я их заработал, а то точно в «дурку» загребут на пожизненный пансион».

Между тем крупинки чего-то мелкого, острого и блестящего сновали по все более расширяющемуся кругу. Там где вихрь касался каменных стен и колон, появлялись новые царапины и сколы. Тимур чуть скосил глаза, и увидал возле расчищенного прохода Любомира и Радомира. Между ними, практически висящего на братьях бледного юношу, того самого, что так неудачно выбирался из грузовика. Губы парня что-то шептали, руки делали пасы в воздухе, глаза закрыты, но лицо при этом направлено точно на поле битвы. Вокруг его пальцев зарождалась метель, и устремлялась на Хозяина, не достигая его, не причиняя ему видимого ущерба.

А потом между ним и командой по спасению начал неспешно разгораться свет. И шел он от рук Славки.

— Ведьма! — взревел старик. — Как? Откуда? Почему так близко!?

Старик закричал, выплескивая свою ярость. Рыжая оставила свою битву и вместе с Псом оказалась рядом с Хозяином. Артем, желая вернуть противницу, кинулся следом, но врезался в барьер, пару раз с силой стукнул, пытаясь пробиться, но не преуспел. Там за двойной стеной из барьера и мечущихся по кругу острых льдинок теперь остались Хозяин, Тимур, Славка и все еще бесчувственный Дан.

Рыжая обняла Хозяина, и точно всосалась в него, растворилась, и старик начал меняться. Морщины разгладились, словно по мятой тряпке провели горячим утюгом, цвет лица светлел, а волосы наоборот наливались густотой чернильной ночи. Спина выпрямилась, мышцы налились силой, плечи стали шире. Зеркальное отражение Тимура, почти точная копия, злорадно рассмеялась ему в лицо.

А потом повернулась к нему спиной, и встретила нового противника — золотого огромного медведя. Они обнялись, точно старые знакомые не видевшиеся несколько лет, и теперь до жути радостные от долгожданной встречи. Помяли друг друга, похрустели косточками, расцепились, разбежались.

У Хозяина из руки вытянулся тонкий хлыст, попытался достать медведя. Зверь извернулся, схватил зубами кончик кнута, вырвал из рук, зарычал, так что у противника буквально земля задрожала под ногами. По высокому небу метались облака плюясь молниями, но стены в этот раз никуда не исчезли, точно две картинки наложились одна на другую.

Тимур забеспокоился, огляделся. Троица у прохода замерла не шелохнувшись, и с такими же ошарашенными лицами, как и у него. А вот Славки и Дана почему-то нигде не было.

Воин уже махал двуручным мечом. Медведь огрызался и отступал, в какой-то момент извернулся, поднырнул под вооруженную руку и вцепился клыками в запястье, воин завыл, выронил меч, отпрыгнул назад. Медведь, обнадеженный успехом, кинулся следом, но получил коварный дар кинжалом в подставленный бок.

— Тимка! — донесся откуда-то издалека еле слышный голос Славки. — Спаси!

И Тимур вдруг вспомнил, что он до сих пор сжимает в руке, ухватил поудобнее, и кинулся вперед. Противники были увлечены и полностью поглощены друг другом, парень смог незамеченным добраться достаточно близко. Дождался, когда враг откроет спину, и выбросил руку вперед.

Крючок врезался в мягкое, проткнул тонкую рубаху вместе с кожей, и будто, сам желая выскользнуть, подался назад. И Враг закричал, изогнулся дугой, закинул руку за спину, точно желая убедиться, что это именно его спина пострадала. А Тимур уже отходил назад, все дальше, мечтая лишь об одном, что бы то, что с таким трудом тянется сейчас за его рукой, не оборвалось, не вернулось назад. Он хотел смерти этого человека, а если во время нее освободятся многие, чьи души этот монстр столь бессовестно поглотил, то Тимур очень этому порадуется. Он закрыл глаза, не желая видеть, закусил губу, не желая отпускать. И тянул, тянул, прикладывая все те свои способности, о которых и не догадывался до встречи с этим человеком. И втягивал, втягивал в себя чужие души, чувствуя, что вот-вот переполниться.