– Да ты хоть понимаешь, что тут натворил? – кричит Петр, но в отличии от товарища быстро остывает. Капитан извлекает из офицерской сумки помятую газету. – На, полюбуйся. Их готы для бунтовщиков печатают.

Штабс-офицер разворачивает чтиво и каково же удивление увидеть себя на первой странице. Алексей стоит на трибуне, подобно античному оратору, взывая к народу и войску, а у ног жмутся поверженные. Искаженное гневом лицо Швецова разглаживается и вот, ведя глазами по строкам, начинает откровенно заливаться от смеха.

– Ольховский дьявол? – веселясь, подполковник возвращает газету. – А что, по моему звучит.

– Тебя обвиняют в преступлениях против человечества, – Дорошенко как раз не до смеха, он комкает и прячет плот готской типографии в планшете.

– С каких пор насильники и убийцы имеют хоть малейшее отношение к людям? – нехорошо улыбается подполковник, сузив глаза. – Я убил их всех и ни капли не жалею.

– Господи, – Петр хлопает себя по лбу, не зная, как достучаться до гордеца и упрямца. – Поставили бы мы их к стенке, но тихо. Тебе же нужно было спектакль устроить, перед журналистами заграничными, что б весь мир видел, какой ты красный молодец. В общем так, Алеша, – разговор начинает утомлять, – в стране восстанавливается порядок и законная власть, так что ты с этой анархией кончай. Царь объявил амнистию, всех задержанных велено отпустить и препятствий не чинить. Все, хватит крови.

И видя, что Швецов никак не успокоится, добавляет:

– Пойми, нельзя допустить большой войны с Готией. Они сейчас только и ищут повода, а ты своими действиями будоражишь весь континент. Твое имя благодаря готской прессе от Стентон-сити, до дворца императора Цинь известно. И на счет захваченных разведчиков...

Два дня в темном и сыром подвале, два дня из чистилища, где минута подобна вечности. Наедине с мыслями,наедине с витающим, шепчущими без умолку демонами. Только чернота и звук собственного кашля. Капитан Майкл до сих пор не знает участь людей взвода разведчиков. В первое время гот пытался рваться с опутавших его цепей, кричал караульным, требовал ответов, но долгие часы заточения и равнодушие узников истощают. Никогда не страдающий религиозностью офицер впервые вспоминает о Боге.

"Это я приказал сдаться, – корит себя без устали Майкл, готовый выть и рвать лицо ногтями от досады, – я обещал вернуть всех домой"

Лучше было умереть там, у моста, забрав как можно больше врагов с собой. А может и нет больше никого в живых? Может он последний?

– Отпирай, – гот узнает ненавистный голос Швецова из тысячи.

Клацает замок и на какое-то время ослепляет свет керосиновой лампы.

"Сейчас убьют", – приходит мысль.

Как ни старается офицер, умирать страшно и с губ сами срываются слова:

– Я есть готский военнослужащий и действую по приглашению Временного комитета государственного управления Симерии. Вы не имеете права.

Постепенно глаза привыкают и Майкл различает контуры посетителя. Ответом служит лишь смех монархиста.

– Да нет никакого Временного комитета, – устало говорит симериец. Он ставит лампу и садится прямо на пол рядом с разведчиком. – Да и какой ты военный? Документов нет, даже шевронов и нашивок на форме. Выходит ты, господин хороший, просто вооруженный бандит. Я бы тебя, как вора на ближайшем суку вздернул.

Мэтью собирает всю волю в кулак, хоть сердце и бьется с невероятной частотой. Но Алексей наклоняется лишь что бы отпереть замок кандалов. Бряцнув, падают цепи.

– Пшел прочь, – раздраженного говорит Швецов, поднимаясь и оттряхивая галифе. – И людей своих забери.

– Ты надеюсь понимаешь, что это не последняя наша встреча, – Майкл растирает затекшие ноги и исподлобья смотрит на симерийца.

– Понимаю, – Швецов устало улыбается, – и буду с нетерпением ждать.

Симерийское царство . Замок графа Малахова

5 июня 1853 г. неопределенное время (16 дней до часа Х)

Не смотря на любезность графа и предложенные шикарные апартаменты, Швецов проявляет сдержанность. Для жилища Алексей выбирает крохотную коробку-комнату, служащую одновременно спальней и рабочим кабинетом. Старая железная кровать с подложенными досками, письменный стол — вот и вся мебель. Каморка видимо предназначалась для прислуги, но штат замковых работников при нынешнем Малахове невелик и пол имения пустует.

Мысли не дают Алексею покоя, вторгаясь непрошенными гостями и сея зерна сомнений, так и лезущие тучными колосьями на поверхность. Все ли правильно сделано? Что дальше?

Сон не идет. Подполковник долго ворочается, теряя счет времени и поглядывая на стучащие часы со скрытыми во тьме стрелками.

"Как да такого дошло?", – уставившись в потолок, Швецов смеется сам с себя.

Все идет по кругу. Недавно штабс-офицер, только назначенный в первый драгунский, ссорился с майором Максимом, не желая даже начинать разговор о войне с Готией. А уже вчера с пеной у рта доказывал о необходимости развернуть корпус у границы.