– - А я читал все наоборот, -- сказал Семенов, -- Вождь в кости не играл, он бросил меч на весы и сказал: "Горе побежденным".

– - Ты бы поразмыслил над написанным, -- посоветовал Сусанин.
– - Разве может человек, бросивший меч и сказавший: "Горе побежденным", -- оказаться победителем? Нет, он проиграл и себя и меч.

– - Выходит, вы -- потомок римлянина!
– - засмеялся Подряников.

Он задел Сусанина за больное.

– - Я скажу больше. Все древние греки и римляне были моими предками. Да и ваши тоже, только вы об этом не знаете.

– - Не верю.

– - Это легкая аксиома. Вспомните легенду об индийском мудреце, изобретателе шахмат, который в награду попросил за каждую клетку в два раза больше зерен, чем за предыдущую. А теперь переложите этот математический принцип удвоения на своих прародителей, прикинув на век по четыре поколения. Уже в двенадцатом столетии все население земного шара окажется вашими предками.

– - А глубже?
– - спросил Иван.

– - Глубже начнется кровосмешение в потомках... Так что какой-нибудь Перикл, может быть, сто двадцать пять раз мой прадедушка.

– - Какой ужас!
– - сказала Кавелька и закрыла лицо ладонями.

– - Не плачь, -- сказал Путаник.
– - Какой может быть ужас, когда с нами пиво!

Бочку поставили на сиденье и выбили пробку. По очереди подходили, садились на корточки и пили, сколько влезет, веселея на глазах.

– - Почему все вы так равнодушны к античности?
– - спросил Сусанин. Он-то от пива погрустнел.
– - Ведь Древняя Греция -- ваша первая родина. Половина предметов и слов, которые вас окружают, пришли из Греции. Даже этот вонючий автобус, в котором кто-то помочился, и тот назван в честь античного Гагарина.

– - Я очень люблю Грецию, Адам, -- сказала льстивая Кавелька.
– - Хочешь, станцуем сиртаки?

– - Вот чего мне не хватало!
– - сказал Сусанин и обнял Сонину.

Автобус состоял из спаренных вагонов -- было, где развернуться. Кавелька с Адамом повернулись и пошли боком по проходу мимо кресел, выкидывая ноги вперед и назад.

– - Та-та! Та-та!..
– - пела Кавелька, как пулемет на экране кинотеатра при замедленном воспроизведении.

– - Па-па! Па-па!..
– - пела Кавелька, словно звала отца.

– - Пи-пи! Пи-пи!..
– - пела Кавелька, будто маленькая птичка.

Адама и Сонину поддержали Марина, Путаник и Чертоватая. Каждый -песней на свой лад и взмахами ног.

– - А вы что сидите?
– - спросил Сусанин Ивана, Подряникова и Семенова.

И вся компания, захлебываясь хохотом и визгом, стала топтать пол подошвами с таким ожесточением, будто пыталась сгладить колдобины, через которые прыгала машина...

Водитель остановил автобус и сказал через форточку общения с пассажирами:

– - Возьмите меня подрыгаться.

– - Рубль с носа!
– - сказала ему Чертоватая.

А Семенов поманил шофера пальцем, обнял его, и, сбивая всex с такта, шофер затянул свою песню:

– - Трам-пам-пам-па-ба-ра-ба-пам-пам...

К лесу подъехали в сумерках, на небо уже вползла луна, которая в ближайшую ночь решила выглядеть как символ кооперированного крестьянства.

– - Может, автобус не отпускать?
– - спросила Любка.

– - Пусть едет, -- махнул Сусанин, -- сами выберемся!
– - Он схватил обеими руками бочку, поднял над головой и вылил в рот все, что еще булькало.

"Ведро -- не меньше", -- прикинул Саша.

– - Как же мы устроим пикник, если нет ни еды, ни питья?
– - опросила Кавелька.

– - А ну его к черту, этот пикник!
– - сказал Адам.
– - Мы пойдем в лес собирать грибы.

– - В марте?
– - спросила Любка.

– - Скоро апрель, -- сказал Путаник.

– - В апреле растут сморчки, -- улыбнулась Марина.

– - В темноте?
– - спросила Любка.

– - Еще видно на два шага, -- сказал Путаник.

– - А у сморчков ножки белые, -- улыбнулась Марина.

Когда все углубились в лес и разбрелись кто куда, Подряников неожиданно оказался рядом с ползавшей на четвереньках Мариной. Чтобы завязать разговор, Саша занял ту же позу. Брюки на коленях промокли сразу, ладони утонули в жиже, но Подряников стерпел.

– - Марина, -- сказал он тихо -- давайте поищем грибы на той просеке. Смотрите, что там белеет? Не сморчок?

– - Это монетка... Бросьте, она уже заплесневела. Но Подряников сунул ее в карман.

– - Я в пять лет каждой копейке был рад, -- сказал он.