Меня от этого тошнило.

— Я не буду ничего приукрашивать, — ответил он, приподнимая бровь. — Наверное, это было бы скверно. Но твоя семья, Ноа — вы были так близки. В конце концов, они приняли бы это. Я твёрдо в это верю. То же самое касается бабушки и дедушки Джулиана.

Я не был так уверен.

Я не мог отделаться от ощущения, что это то же самое, что спать на их могилах.

«Мне жаль, что я вас потерял, но не переживайте, Джулиан согревает меня по ночам».

— Послушай, — Теннисон положил руку мне на плечо. — Я последний человек, который будет давить. Нам с Софи понадобилось три года, чтобы понять, что наша интрижка это нечто большее. Я знаю, каково быть не готовым.

Это правда. Много лет назад у них был служебный роман, но из-за их различий — в том числе из-за возраста — они шли прочь друг от друга, оба чертовски депрессовали и слабо это скрывали. Только Софи в итоге забеременела. Они растили Кейдена вместе с первого дня, но как родители-одиночки. И всё же… они всё равно практически были парой. Никто не мог встать между ними, даже когда они были слишком слепы, чтобы видеть это самим.

У нас был спор по поводу того, когда они, наконец, сойдутся.

— Представь себя на моём месте, — сказал я ему.

— На самом деле, я там был, — он указал в сторону стола, где Софи хихикала из-за чего-то с Бруклин и Люсией. — И я не позволил бы никому встать между нами. Она и наши дети для меня всё.

Всё.

— Просто задави меня уже, чёрт возьми, — мне нужно было больше пива.

Я сбился со счёта, сколько раз мы пили за Джулиана. Алкоголь делал нас весёлыми и забывчивыми, и спустя некоторое время он перестал ёжиться от внимания. Он даже вставил собственные подколы, когда мы с Теннисоном начали изводить Ашера насчёт кардиотренировок, которыми он любил хвастаться.

И это был единственный человек, который остался в майке, чтобы скрыть свою любовь к пиву и пицце.

Бруклин запрокинула голову назад и рассмеялась, но быстро поцеловала своего муженька, чтобы проявить солидарность.

— Я всё время говорю тебе пойти со мной и Софи в «ЭрДжей», братишка, — сказал Теннисон Ашеру. — Или пойти с Ноа на его пробежки. Но я слышал, что он не тренер, а садист.

Я подмигнул и указал своей бутылкой пива на Ашера.

— Что такое «ЭрДжей»? — спросил Джулиан.

— Центр скалолазания по искусственному рельефу, — хихикая, ответила Софи. — Достаточно забавно, раньше это было их темой — как братьев. Но в какой-то момент Эш перестал ходить.

— К чёрту вас всех, — сказал Ашер. — Я хожу на кардиотренировки.

— Раз в месяц, — еле слышно прошептала Бруклин.

— И на работе много дел, — продолжал Эш. — Через мой кабинет каждую неделю проходят сотни сценариев. Продюсером быть не легко.

— Да, готов поспорить, ты каждый день плачешь в своём «Лексусе» всю дорогу домой в свой особняк, к красивой жене и двум дочкам, — невозмутимо сказал Дэниел.

— Может, дело в этом. Ты успокаиваешься за счёт еды? — с усмешкой спросил Теннисон. — Пицца не может обнять тебя в ответ.

Это вызвало у меня смех, но женщины решили, что мы уже достаточно поглумились.

— Мне не помешал бы торт, — проворчал Ашер.

Я откинулся назад и сжал губы, и похоже было, что Теннисон и Дэниел тоже с трудом сдерживают своё веселье. Но, в конце концов, мы забыли об этом, и прожарка переключилась на меня.

Вынесли шампанское и торт, и Софи поставила гигантское шоколадное творение в голове стола, где сидел Джулиан. Я был рядом с ним и должен был сказать, что от торта проснулась моя скрытая любовь к сладкому. Я не часто ей поддавался, потому что, честно говоря, не хотел, но чёрт побери.

Тем временем, Софи, Люсия и Бруклин пародировали меня и то, как я — видимо — веду себя как режиссёр. Джулиан от этого просто взорвался. Он едва мог перестать смеяться, чтобы задуть свечи после того, как Бруклин показала свою пародию.

Наклонившись, я похлопал его по бедру под столом.

— Полегче, малой. Не забывай дышать.

— Я пытаюсь, — прохрипел он.

Боже, он был чертовски красивым. Весь беззаботный и весёлый.

Его пальцы коснулись моей руки на его ноге, и у меня было сильнейшее желание просто держать его за руку.

— Хуже всего с освещением, — сказала Софи. — Признай это, Коллинз. Ты помешан на освещении, — я пожал плечами и неохотно перевёл на неё внимание, и она прочистила горло и изо всех сил попыталась изобразить грубый мужской голос. — Какого чёрта ты делаешь? Я сказал тебе, что хочу рассеянный свет! Больше рассеянного света! Нет, зачеркни это. Дай мне Рембрандта под углом в сорок градусов и чёртового Ван Гога и-и-и повесь топор на эту грёбаную линзу!

Пока дамы веселились, те из нас, кто действительно работал с освещением и имел дело с режиссёрами — и в целом знал, о чём мы говорили — покачали головами.