Я опустил голову.

Какая хреновая трата жизни.

Никто по-прежнему не был уверен, почему самолёт упал, но эксперты свободно обсуждали несколько причин. Я не был уверен, что меня это волнует. Удачи им в поисках чёрного ящика на землях Флориды.

Они исключали всё, от терроризма до саботажа, оставляя механическое дерьмо, которое могло подвести, но обычно не подводило.

Тем не менее, вся моя семья погибла.

Кроме Джулиана, напомнил я себе, но к чёрту. Я говорил с ним по телефону, как только наши страхи подтвердились, и затем он исчез с поля зрения. Помощник его отца съездил в их дом в Берлине и сказал, что Джулиан оставил всё в состоянии разрухи.

Только вчера он связался со мной, чтобы сказать, что приедет сегодня на поминальную службу.

Он говорил так, будто страдал чертовским похмельем, за что… если честно, я не мог его винить. Я не просыхал с тех пор, как выгнал Эмму за дверь.

Глубоко вдохнув, я закрыл глаза и вернулся назад во времени. Аромат дома в ближайшее время не исчезнет, и сейчас это работало как самое болезненное успокоение.

Эти стены носили запахи десятилетий готовки мамы, её духов и цветов. Папиного одеколона и мыла, которым он пользовался. Дом, по сути, был бутылочкой воспоминаний, и если сосредоточиться, я мог увидеть кадры будто из фильма. Как мы с Миа гонялись друг за другом в детстве. Все розыгрыши. Выпускные, ссоры, обиды, папины крики на телевизор, мамин плач, когда я уехал в колледж, ещё больше маминых слёз, когда Миа переехала в Берлин.

Я не был готов это отпустить.

Вернувшись на кухню, я прислонился к тумбочке и опустил взгляд в пол. Третья доска скрипела, что было хорошо знать, когда выходишь перекусить посреди ночи и не хочешь перебудить родителей наверху.

Теннисон, Софи, Дэниел и Зейн были со мной, и в воздухе висел вопрос: «Как ты?», хотя никто никогда меня не спрашивал. По очевидным причинам.

Всё было дерьмово, и они это знали.

— Нам пора ехать в церковь, — тихо сказал Дэниел. — Мы позвоним, когда избавимся от репортёров.

— Удачи с этим, — пробормотал я.

Это без конца меня донимало. Только потому, что я был немного популярен и связан со звёздами Софи Пирс и Теннисоном Райтом, я был в прожекторе этого цирка.

Мы с Софи оба срывались на папарацци за то, что они нас преследовали, и, вероятно, это не помогало.

И появлялся Дэниел. Он был менеджером Софи и знал, как справляться с этими ситуациями, на пару с её рекламным агентом. Но полностью избавиться от репортёров? Чертовски маловероятно. Они были стервятниками.

— Спасибо, ребята, — я не поднимал взгляд от пола, но не собирался быть полным придурком. Без друзей я бы ничего не сделал. Софи и Теннисон были рядом на каждом шагу этого пути, беря на себя контроль и помогая мне организовать похороны, а Дэниел и его муж присоединились к нам здесь, в Питтсбурге, на этой неделе.

— Даже не говори об этом, — Зейн похлопал меня по плечу, пока они проходили мимо. — Увидимся через пару часов, ладно?

Я наклонил голову, мне нечего было больше сказать. Они со всем разобрались, снова переговорили со священником, проверили фотографии, которые Софи помогла мне выбрать, нашли цветы и всё остальное.

— Давай выпьем, — Теннисон отодвинул себе стул и снова наполнил наши стаканы бурбоном. — Присядь, мой друг.

— Пейте, парни, — Софи встала. — Я позвоню Бруклин и Ашеру, проверю детей.

Теннисон схватил её за руку, чтобы она не ушла.

— Передай им, что я их люблю, — он поцеловал костяшки её пальцев, прежде чем отпустить, и она улыбнулась и провела пальцами по его волосам.

— Конечно.

Я им завидовал.

Они заслуживали всего, что имели, и я никак не был готов к чему-то такому опрометчивому, но жаждал человеческого контакта. Медвежьи объятия маленькой Софи были приятными и всегда желанными, но в них не хватало комфорта, которого я хотел.

Может быть, потому что люди, которых я хотел обнять, были мертвы.

Хоронить даже было нечего.

Я сел за стол и кивнул в благодарность за свою выпивку. У меня не было желания обсуждать мою жизнь, так что оставалось два варианта, что касалось Теннисона. Фильмы и семья.

— Ты готов отправлять Кейдена в первый класс? — спросил я.

Он ослабил галстук и сделал глоток.

— «Готов» может быть растяжимым понятием, но я не психую из-за этого.

Как это делала Софи, другими словами. Она хотела, чтобы их дети оставались её малышами.

— Когда вы собираетесь в Мендоцино? — насколько я знал, Кейден там пойдёт в школу. Затем Иви, но у неё ещё оставалось несколько лет. Ей было всего четыре.

Теннисон с сожалением улыбнулся.

— Нам не обязательно говорить, знаешь.

Этот человек хорошо меня знал.

Мы чокнулись стаканами и затем молчали, пока пили.

Моя сестра и мама всегда любили сумерки. Солнце садилось, заканчивался час-пик, семьи воссоединялись после рабочего или учебного дня, и небо окрашивалось в поразительные цвета.