Не важно, как он вёл себя сегодня раньше, моим долгом по отношению к себе и к моей сестре было поговорить с ним.

После службы в церкви я был истощён, и когда мы вернулись в дом моих родителей, первым делом я налил себе выпить.

К чёрту, что подумают остальные. Здесь были только родители Джеймса, мои друзья, Джулиан и два папиных брата со своими жёнами. Но к счастью, казалось, никто ещё не думал, что я превратился в алкоголика. Пока женщины собрались на кухне, чтобы разложить еду, которую мы заказали, мужчины оказались в гостиной со стаканами виски.

— Ты хорошо справился, сынок, — сказал мне один мой дядя. — Организовал всё это сегодня… Эбигейл и Фрэнк гордились бы тобой.

Я подошёл к окну и выпил половину стакана.

— Я мало что сделал. Благодарите Софи и Дэнни, — на улице было темно, но я был уверен, что вижу на заднем дворе движения. К древнему дереву были привязаны качели, и я готов был поспорить, что там был Джулиан. По дороге в дом он держал всё в себе, не особо разговаривая.

Нам повезло в том, что касалось репортёров. После службы у церкви ждала только пара людей. С ним легко было разобраться, но, может быть, на Джулиана это повлияло негативно. Я не знал.

Я ослабил галстук и снял его.

Я не буду жаловаться, если больше никогда не придётся его надевать.

Мои дяди рассказывали Теннисону и Дэнни о молодости моего отца, и мои друзья тоже могли поделиться парой историй, например, о моём дне рождения, где они впервые познакомились с папой. С меня этого хватило, и мне нужен был воздух, так что сейчас было хорошее время поиграть в хорошего дядю, которым я должен был быть, и проверить Джулиана.

Сняв свой пиджак, я открыл дверь на террасу и вышел на улицу. Здесь не было жары Калифорнии, к которой я привык; это было идеально. Свежий воздух. Я расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и, наконец, смог дышать.

Я пнул футбольный мяч, попавшийся на дороге, оповещая Джулиана о своём присутствии.

— Еда почти готова, если ты голоден, — я с ворчанием сел рядом с ним, старые качели скрипнули.

— Я не голоден, но спасибо, — он смотрел в никуда. Я не мог ясно видеть черты его лица, но его глаза блестели от света в доме.

Я тоже уставился вперёд, наслаждаясь тишиной. Я увидел, когда Софи и жена моего дяди вышли в гостиную. Наверное, объявили, что ужин готов.

— Ты остаёшься с Джеральдом и Труди? — спросил я.

Он пожал плечами.

— Пока да.

А что потом? Мы не так хорошо знали друг друга, но не казалось здоровым то, что он уедет один. Даже в двадцать три он был слишком молод. Было нелегко лишиться всего, что имел.

— Тебе нужно, чтобы я был здесь, для адвокатов и прочего? — спросил он. — Я не уверен, что могу с этим справиться.

Я покачал головой.

— Ничего особо решать не нужно. Не считая дома, я переписываю всё на твоё имя.

Может быть, дом однажды тоже будет принадлежать ему, но пока я хотел, чтобы он принадлежал моим родителям. Было слишком рано во всём разбираться, и мне не нужны были деньги. Я накрою мебель и найму кого-нибудь для уборки, пока не буду готов.

— Дай мне знать, если понадобится помощь с завещанием твоего отца.

— Со мной уже связался наш семейный адвокат, — ответил он. — Дед сказал, что разберётся с этим за меня. Мне плевать. Я ничего не хочу.

Однажды ему это будет полезно, когда он почувствует себя лучше.

— Я знаю, что мы не близки, — сказал я ему, — но ты всегда можешь приехать ко мне в ЛА.

Я должен был это сказать. Я больше не мог оставаться в Питтсбурге. В этом городе боль была слишком чертовски сильной, и у меня не было энергии ехать с ним в Берлин, если он хотел остаться там.

Теннисон не так уж тонко предложил мне попробовать терапию или консультации для скорбящих, и, может быть, это была хорошая идея. Но мне нужно было оказаться на своей территории, и только в своём лофте я чувствовал себя как дома.

Джулиан не ответил на моё предложение, к чему я отнёсся нормально. Я не знал его мысли или его нужды.

— Ты серьёзно имел в виду то, что сказал на службе? — тихо спросил он спустя некоторое время. — О том, что не знаешь, как продолжать жить.

Я медленно кивнул, мои мысли уже туманились. Я помнил большинство того, что сказал, но так как это не было отрепетировано, помнил я не всё. Но я знал, что имел в виду каждое слово.

— Да.

Он громко сглотнул.

— Я тоже не знаю.

Как взрослый, так сказать, я считал, что в этот момент у меня должен быть какой-то золотой совет, но у меня всё было дерьмово.

Отчасти мне хотелось закопаться в работу, хотя я ни за что не мог с ней справиться. Я не смогу ничего выполнять и оставаться преданным. Не было никакой мотивации или вдохновения.

— Ну, моё предложение в силе, парень, — я похлопываю его по ноге, вставая. — Приезжай, когда захочешь. Наверное, я буду не лучшей компанией, но у меня много места, и в ЛА есть на что отвлечься.