Младший повернулся на спину и растянул кровавые губы в улыбке – жуткой. Это он должен был умереть. Баграт оттянул затвор – патрон в стволе.

– Ты не нужен. Авторитетам ты не нужен.

Шепелев-сын перестал дышать, он теперь точно знал, что хочет жить. Баграт точно знал, что ситуация дерьмо, всё перевернулось.

– Сделаешь, как скажу, и я тебя вытащу, – на лестнице раздались шаги, Баграт заговорил быстрее. – Требуется только...

– Мне плевать, – зашептал Шепелев, – спаси меня, и сделаю всё.

Баграт сунул ему под куртку шапку, прижал рану, перевалил тело набок. В комнату вошли двое.

– Тебя зовут вниз.

Ступив на землю, глубоко вдохнул улицу – сморщился, всё пропахло порохом. Баграта подозвали, старшие встали над телом Шепелева-отца, рассматривают так, будто видят впервые или хотят запомнить навсегда.

– Раз всё так, есть предложение, – говорит один, другие ухом не ведут, значит уже обсудили. – Гостей в расход, в Новокузнецке подумают на младшего. Затем пустим слух, что мы его сместили, нам за то благодарность и уважение. Красиво?

– Восхитительно. От меня что требуется?

– У тебя же связь там с кем-то. Если твои слова – как наши, нам поверят.

– Когда узнают, что Шепелевы мертвы, расторгнут прежние договорённости. Решат, что можно прибрать Абакан к рукам.

– Дудки! Мы раньше своего не отдавали, а теперь и подавно.

– И ГЭС?

– Что ты хочешь услышать?

Баграт услышал вертолёт.

– На крышу! – рявкнул старший.

– Я с ними! – Баграт рванул за стрелками.

32

Приготовили добычу к переноске и стали ждать. Целый час никто не говорил, кто-то вздремнул. Макс всё косился на Мёдова, тот его не замечал. Наконец за ветвями показалось небо цвета дыма, посветлело за десять минут, луна осталась висеть потухшей лампой. Попарно взвалили груз на плечи.

Макс подумал, что местные дошли бы назад и по темноте, просто боятся за гостей. Палка отдавила плечо, он, предупредив партнёра сзади, перекинул на левое. Впереди маячил затылок Мёдова, и Макс опять погрузился в сомнения, не отрывая глаз.

Наверное, только кажется, что командир пришёл в норму. Его гложет чувство вины или бессилия – не угадать. Как может боевой офицер расклеиться после первой неудачи? Или она не первая? Макс уже возвращал его к жизни, стоит попытаться ещё. Группой прикрытия тогда, на реке в Абакане командовал Багров – протеже командира.

Когда вернулись в посёлок, сдали груз, Макс тут же отвёл Мёдова.

– Командир, выслушай меня.

Мёдов осмотрелся, кивнул.

– Признаю, мы провалились. Но там остались наши парни, мы можем их найти.

– Не можем...

– Товарищ лейтенант! Я же не взываю к долгу, о нём сложно помнить вдали от начальства. Давайте просто найдём наших ребят.

– Говорю же тебе, не найдём. Как ты думаешь, где они? Какие у Багрова инструкции?

– Не могу знать.

– Никаких! Он не знает, куда мы ушли, что дальше, ничего не знает. По тому руслу было не уйти, он не должен знать ничего, если попадётся.

– Ведь есть шанс...

– Конечно. Тогда они где угодно. В уставе это называется отмена до возврата. Группа за штатом на срок до двух месяцев. Если по истечении не возвращаются на базу, считаются пропавшими и дезертирами наравне – до какой-либо информации.

Макс сжал губы, нахмурился.

– Всё равно можно просчитать. Кто-то их наверняка видел. А вдруг им нужна помощь?

Мёдов хмыкнул.

– Мы-то поможем, ещё как. Нечего здесь просчитывать, сержант, даже если по аналитике у тебя высший балл.

Макс вытянулся, он не представлял, как скажет это, поэтому выпалил на одном дыхании.

– Я ухожу, считаю преступным оставаться и бездействовать. Если вы когда-нибудь вспомните о службе, можете доложить обо мне как о дезертире. Но если я вернусь, ничего скрывать не стану, – Макс щёлкнул каблуками – глухо, обувь облепила грязь.

– Не надо ничего скрывать. Диму заберёшь?

Дима отказался. Макс ушёл злой, только забрав рюкзак и набрав воды, глядя под ноги, и ткнулся в Седого.

– Возьми вот на дорожку, – он протянул мешок с мясом и лепёшками.

– Как узнал, что уйду?

– Угадал, – Седой хищно улыбнулся. – После тех слов кто-то должен был уйти.

Максу нравился этот вождь местного розлива, он выглядит, как будто давно устал жить, но это не сломило, а наоборот, ему стало интересно смотреть, как до того же доходят и другие.