Теперь касательно торговли. Как всегда буду рад, если ты увеличишь поставки специй и сладостей из Сурана. Здесь этот товар идет лучше, чем старградское пиво. Могут быть проблемы с освидетельствованием груза со стороны королевских чиновников. Разберись с этим, как ты умеешь. За ценой я не постою. Нельзя ограничивать покупателя в выборе товаров. Как писал мой покойный отец в «Поэме о трех монетах»: «Спрос и потребление — залог обогащения, а перенасыщение приносит разорение». Паршивый был поэт, но как гильддеп свое дело знал.

Кроме специй хочу попросить тебя добавить к новому списку несколько особых пунктов. Три бушеля изюма и мускатного ореха. Два мешка шафрана и верблюжьей петрушки, а также два барреля рилосского вина. Это лично для меня. Будем печь пироги и лепить пудинги. Хочу отметить свой тридцать третий день рождения по-королевски. Разумеется, ты и твоя семья в числе приглашенных. Не вздумай и в этот раз прислать вместо себя пергамент с извинениями!

Кажется, все… Нет. Вот еще что. Поставки соли и муки на ближайшие два месяца лучше сократить вдвое. Счет показал, что склады и амбары ломятся от этого добра. На зиму город сможет обеспечить себя всем необходимым, так что больших заказов не жди.

Но хватит о делах. Ты спрашивал, как поживает Александр? Хвала Нисмассу, сын в добром здравии. Болезнь отступила. Дни напролет сидит на чердаке и мастерит из палок катапульты, а недавно привязал подзорную трубу к арбалету и заявил, что моим людям так удобнее будет стрелять. Представляешь? Парню едва исполнилось пять лет. Не понимаю, в кого он такой умница. Ты ведь знаешь, я в Ларане кроме письма и счета так ничему и не научился, а Изабелла, мир ее праху, была из простых, и вовсе читать не умела. Привози на Миркхолд своего сына. Знаю, он любит верховую езду. Может, научит его держаться в седле, а то юнец настоящей жизни совсем не видит.

Да. Чуть не забыл. Скоро прибудет «Астрид». Этот корабль настоящий счастливый случай, пусть и носит он женское имя. Всегда привозят на нем что-то новенькое. В прошлый раз, например, Роланд где-то в пустыне откопал два ящика чудных головоломок из черного дерева, покрытых полированной костью и золотом, а до этого привез с дюжину белых сулатов, способных говорить человеческим голосом. Чует мое сердце — в этот раз нам тоже подвезут нечто особенное. Приберегу для твоей жены какую-нибудь диковинку и тебе достану что-нибудь необычное.

Спасибо, Сантьяго, за то, что остаешься добрым другом и честным партнером.

Губернатор острова Миркхолд — барон Мариус.

2-й месяц лета, 15 день, Каденциум

441 год от основания королевства Магория

Ближе к полуночи густой туман заволок долины Миркхолда, перевалил через холмы и поднялся на прибрежные утесы. Вскоре весь остров оказался накрыт белой пеленой, из которой черными копьями выступали горные хребты и вершины. Порт Готфорда под этой пеленой, казалось, был охвачен пожаром, благодаря рассеянному свету факелов в руках докеров и ополченцев. Десятки людей выстраивались вдоль каменной пристани и неотрывно следили за мглой в ожидании первого корабля. Днем смотритель маяка заметил на горизонте торговый флот и послал в ратушу голубя с сообщением. К разгрузке в таких случаях готовились заранее, отчасти потому, что в порту всегда царил бардак, отчасти из-за мелководья, мешавшего кораблям приблизиться к пирсам. Товары, как правило, перевозили на шлюпках, а их подъем на пристань с помощью грузовых блоков нередко затягивался.

За исключением порта, людей можно было встретить только возле таверн по всей средней четверти. В темный час остальная часть города напоминала кладбище. Узкие улочки, мастеровые цеха, торговые ряды, дома и скверы пустовали до утра. Только на башнях и у подъемных мостов появлялись патрули стражников, наблюдавших за лесной дорогой, тянувшейся вдоль восточных укреплений.

Готфорд располагался на диком острове, входившем в состав древнего архипелага на юго-востоке королевства Магория. С востока его зубчатые стены упирались в скалы и лесные чащобы. С запада городские укрепления омывала вода. Та его часть, которая была выстроена на побережье, называлась нижним пределом, и служила прибежищем рыбакам, беглым крестьянам и нищим отщепенцам, не сумевшим найти себе место в городе. Именно нижний предел видели люди на кораблях, прибывавшие на остров. Любому путешественнику, впервые приплывшему на Миркхолд, город мог показаться крошечным, но это впечатление рассеивалось, стоило пройти по улицам и подняться на холмы. Нижняя часть города занимала песчаную лагуну, покрытую скалами и дюнами. Далее начиналась средняя четверть, от береговой линии, ярус за ярусом, поднимавшаяся на холмы, и разраставшаяся вглубь лесистой долины. Здесь находили пристанище мастера и ремесленники, а также горожане, чьи предки жили на острове многие века. Верхний предел на востоке служил домом богачам и стоял особняком от грязных улиц и площадей. Полсотни роскошных фахверковых усадеб, окруженных внутренней стеной, воплощали предел комфорта и безопасности, которые местный житель мог получить в глуши. Оттуда губернатор, гильдмейстеры и зажиточные торговцы диктовали свою волю островитянам и контролировали приток товаров.

Днем Готфорд был поделен на пределы и соответствовал строгой иерархии, установившейся задолго до появления самого города. Ночью грань между богатыми и бедными размывалась. Во тьме роскошные особняки и лачуги рыбаков походили на клочья пыли, разбросанные по смятому ковру. Улицы между ними наполнялись тусклым светом масляных светильников, в желтом зареве которых едва вырисовывались фронтоны ближайших домов. В порту, среди множества огней, здания обретали твердые черты, позволяя морякам отделить сушу от воды. Когда к берегу подошла первая каравелла, именно их увидел впередсмотрящий, сличив с пламенным сигналом на вершине маяка. Тихий плеск волн нарушил удар колокола. Спустили якорь, а затем и шлюпки. Люди на пристани заняли несколько лодок и поплыли навстречу темневшему в тумане корпусу корабля.

Из рощи за разгрузкой наблюдала компания горожан. Двое мужчин и две женщины, окутанные ореолом зеленого света, стояли в тени молодых лип. Человек в потертой кожаной куртке прислонился спиной к дереву, поминутно глядя то на море, то на амулет, висевший на шее ухоженной горожанки. Свечение, исходившее от него, росло быстро, и вскоре ему пришлось погасить свой факел.

— Он все ближе. Как же приятно это чувствовать! — после долгого молчания произнесла миловидная девушка, облизнув губы.