Таситурн пришёл в центр города, где возвышалась небольшая скульптура, изображавшая война с копьём. Он сел на край постамента, поднял голову и уставился на луну. По улице плелось чудовище. Оно едва поднимало распухшие ноги, волочась по земле и оставляя за собой борозду на снегу. Из его пасти шёл тяжёлый белый пар, а мутные остекленевшие глаза бессмысленно смотрели вперёд. Оно остановилось перед другим, огромным и костлявым. Проклятые уставились друг на друга в тишине.

— Ave B-baldr… — промямлило толстое чудище.

— Ave Balder, — приставило ко лбу руку другое.

И они разошлись, будто и не встречались. Таситурн поморщился, опустил голову и опёрся руками на колени. В блестящем серебристом браслете на запястье он невольно увидел своё отражение. Грязный жёлтый мешок и два усталых, прикрытых тяжёлыми веками глаза. Он печально вздохнул и поднял голову. Перед Таситурном на снегу сидело чудище. Его мёртвый взгляд проходил сквозь гиганта, а челюсть подёргивалась, испуская пар. Великан отвернулся от него и подпёр голову рукой. На его блестящих глубоких глазах навернулись слёзы.

Через минуту хорд зажмурился и тряхнул головой. Он встал со вздохом, обошёл чудище и пошёл дальше по улице, задрав голову и смотря на луну. По пути ему встречалась нежить, безмолвно бродившая вокруг. Лишь хруст снега слышался в тишине. Чёрные тени ползали по стенам домов, и белый лунный свет сверкал на снегу. Таситурн остановился. Перед гигантом стояло чудище, смотря прямо на него. Жирный монстр с толстыми венами на висках почесал лысину, прихрюкнул, брызнув слюной, и выдавил из себя:

— Ave Balder!..

Таситурн смотрел на него в молчании. В воздухе витал спокойный звон тишины. Хорд тяжело вздохнул. Чудище упало на четвереньки и поползло дальше, извиваясь и слабо повизгивая. Странное и жуткое умиротворение царило в мёртвом городе, будто всё так и доложно было быть. И тишина красноречиво рассказывала об этом. Но только безмолвный хорд понимал её язык. Он один слышал плач проклятых, раздающийся вокруг, мучительный и бессильный. Он знал, что чудища корчатся от боли, что они понимают всё, что с ними происходит, и от того ему становилось ещё хуже. Великан ощущал себя частью этого чёрно-белого мира. Проклятый северянин. Хорд. Наконец, Таситурн собрался с мыслями и твёрдо зашагал дальше, быстро переставляя длинные ноги.

Вскоре он обогнул дома и зашёл с другой стороны улицы. Там, возле стены, стоял небольшой домик с плоской крышей, на которой лежал высокий слой снега. Таситурн медленно приоткрыл дверь, заглянул внутрь и тихо вошёл. Внутри оказалось крохотное помещение с дырой в стене, через которую на улицу выходили толстые тросы, привязанные к валу у ворот. В доме же находился вал поменьше, с тремя ручками, чтобы его можно было крутить. Возле него, оперевшись на стену, стояло чудовище в латах стражи, с трудом державшихся на раздутом теле. Оно опёрлось толстыми руками на вал, и его грудь медленно вздымалась и опускалась, сопровождаемая громким сопением. Таситурн нерешительно подошёл к нему, взял за руку и попытался стащить на пол, но чудище вдруг запрокинуло голову, подавившись слюной и закашляв. Оно бешено оскалилось и вцепилось в вал, тараща косые выпученные глаза.

— Non po-o… sum… — пробурчало оно отрывисто.

Таситурн фыркнул, толкнув его в плечо. Чудище, более напоминавшее смертно пьяного человека, свалилось на пол и захрипело, а потом перевернулось на пузо и попыталось подняться, ворочая кривыми ногами. Тем временем гигант одним движением провернул вал, и неподалёку послышался грохот ворот. Хорд вышел из домика и посмотрел в сторону. Там оказался скрытый в тенях проход около стены. Он согнулся и прошёл туда, тут же попав на пустую улицу. Перед ним были поднятые городские ворота, за которыми лежала бесконечная пустошь, сверкавшая в матовом свете. Чёрные резкие тени облаков плыли по ней, как кувшинки по воде. Всё было будто ненастоящее, словно картина. И в воротах стоял человек, бессильно опустив руки и скривившись. Его лицо жутко вытянулось, щёки впали, и во мраке горели лишь два круглых глаза. Ян смотрел прямо на Таситурна.

— Они мертвы?

Его жуткий хриплый от мороза голос был едва слышим, но гигант прекрасно понял, что сказал юноша. Его слова будто пронеслись немым эхом по улице. Таситурн медленно и усиленно кивнул головой, зажмурив глаза. Ян в оцепенении отвёл взгляд и опустил его в землю.

— Что мы наделали, Таситурн? Что я наделал?…

Юноша развернулся и поплёлся в пустошь, оставляя за собой борозду на белом полотне. Таситурн пошёл за ним. Мрак опустился на северные пустыни. Сверкающий как блёстки снег будто звенел в тишине, и луна смотрела своим печальным ликом на шедших по занесённой дороге странников. Ветер молчал. Молчало небо. Молчали и горы вдали…

Буря безжалостно терзала пустошь, завывая волком и громыхая своим зловещим оркестром. И труба слышалась во тьме, и барабаны, и даже плач скрипки. Небо давно затянулось плотными тучами, и ни один луч света не пробивался через них. Колючий ветер нёс с собой хлопья снега с водой, рассекая кожу до боли. Путники шли по дороге, не видя ничего дальше собственного носа. Клубы чёрного тумана поглощали всё вокруг, всё сильнее сгущаясь. Ян шёл вперёд, закрывшись рукой и зажмурив глаза. Его ноги заплетались в снегу, кожа уже давно онемела, а всё лицо покрывали раны и белые обмороженные пятна. Благо в броне была тёплая подкладка, и его тело было защищено от хищной бури. Таситурн тем временем шагал за спиной спутника, свободно опустив руки и переставляя длинные ноги из сугроба в сугроб. Хлопья снега разбивались об него как о скалу, и по торсу бежали струи воды. Но больше всего в ту минуту его беспокоила непроглядная тьма перед глазами, ведь холод он препятствием не считал — хорды совсем не мёрзнут.