— Завтра улетаем на полигон.

— А испытание?

— По погоде. Задерживаться не будем. И так с ней слишком долго мороковали.

— Ты серьезно хочешь идти за два звука? — спросил я, вспомнив про неприятное ощущение при последнем катапультировании.

— А почему бы и нет? — на вопрос вопросом ответил Игорь. — Ты же записал, что «Фортуна» вела себя безупречно.

— «Фортуна» — удача. И ты сам убедился, не каждому и не каждый раз она улыбается. Тем более если собираешься идти за два звука. Это не одно и то же.

— По расчетам, кресло выдержит, — заверил Игорь.

— Кресло выдержит, а ты?

— Постараюсь, — усмехнулся Игорь. — Если эксперимент удастся, нашу катапультную систему можно использовать на всех сверхзвуковых самолетах и космических кораблях.

— Слыхал про твою идею. Почему же ты не остался у Веденина?

— Я испытатель.

— Ну-ну. Оно, может, и интереснее, когда под задницей патрон бабахает.

— То-то ты сегодня остришь не очень смешно. С таким настроением лететь к любимой…

— Вот я и думаю, а не повернуть ли оглобли обратно? Понимаешь, она милая, ласковая. Когда целует, сердце заходится. Но не верю я ей. Может, такая же, как моя бывшая женушка Антонина Захаровна. Никому я не верю!

— Ты это повторил дважды, — напомнил Игорь. — Плохи твои дела, если ты потерял веру в людей.

— А ты веришь? — спросил я.

— Верю.

— И Скоросветову?

— Скоросветов — особая статья. Такие люди были и будут, пока существует терпимая для них обстановка…

Мы подъехали к аэровокзалу, Игорь закрыл машину и, взяв чемодан, направился к регистрационной стойке — там уже стояла очередь. От нее отделилась женщина в ярко-оранжевом, как наш новый парашют, плаще с сияющими золотом пуговицами и направилась к нам. Я узнал свою бывшую жену.

— Здравствуйте, — поздоровалась она мягким голосом, совсем не похожим на тот, которым разговаривала со мной дома. — Вот где удалось тебя разыскать. Дома ни днем ни ночью тебя не застать.

— У меня домов как у зайца теремов, — ответил я. — Легка ты на помине.

— Очень мило, что ты еще вспоминаешь свою жену.

— Бывшую, — поправил я ее.

— Несомненно, бывшую, — не обиделась Антонина, теребя в руках такие же, как плащ, ярко-оранжевые перчатки и улыбаясь. У нее были ровные белые зубы, круглые щеки с ямочкой, на голове сверху парика с седыми прядями кокетливо сидела кожаная кепка с блестящей пряжкой посередине; на ногах — шевретовые сапожки с длинными голенищами на «платформе». В общем, она выглядела элегантно и эффектно.

— Я тебя искала в центре, — после небольшой паузы сказала «бывшая жена», — хотела поздравить с успешным завершением важного испытания.

— Спасибо. Я очень тронут.

— И… — Антонина замялась, — нам надо бы поговорить.

Игорь хотел было оставить нас, но я удержал его за руку.

— Говори, от него у меня секретов нет.

— Хорошо. Я много думала… Мы оба не правы. Спорили, горячились по мелочам. — Она заглянула мне в глаза, желая увидеть в них реакцию на признание, но прочла только холод и все же решила растопить его. — В общем, я прошу тебя вернуться.

Невольно на ум пришли стихи Лермонтова, и я продекламировал:

Заискивающая улыбка в один миг слетела с лица Антонины. Глаза сверкнули негодованием, губы сжались и стали тонкими, как нитки, — настоящая мегера.

— Знаю, куда летишь и к кому, — процедила она сквозь зубы.

— Зачем же пришла?

— Надеялась, одумаешься.

— Одумался год назад, когда от тебя ушел. И вернуться — лучше без парашюта прыгнуть.

— Прыгай, туда тебе и дорога! — Антонина круто повернулась и пошла к выходу.

— Главная причина развода — брак, — сказал я Игорю. — Идем по этому случаю хоть по сто граммов.

— Тебя и без того в самолет могут не пустить.

— Ерунда, я как увидел свою бывшую благоверную, хмель как рукой сняло.

— Вот и отлично. Желаю хорошо отдохнуть.

Мы простились. Но на душе остался какой-то неприятный осадок, я чувствовал вину перед Игорем, но не знал еще, в чем она заключается…