Трое суток шёл бесконечный дождь. Третий день небо закрыто серыми тучами и не видно солнца совсем. Ливень и порывистый ветер застал Светлого пришельца в седле. По скользкой лесной дороге он несколько часов добирался до деревянной крепости и вымок, словно Боги его окунули в реку. Расшитый золотыми кружевами плащ Горда обвис под тяжестью воды. Одной рукой он поддерживал плащ, подаренный Псковской княжной, во второй он сжимал амулет на длинной стальной цепи, сорванный сегодня ночью с последнего Тёмного гзура на Земле.

Передав юному конюху кобылицу, Горд поднимался по деревянной лестнице на второй этаж бревенчатого терема с резными перилами. Он всё-таки не удержался и посмотрел вслед своей любимой белой лошадке. До изобретения и производства машин, ускоряющих не только перемещение людей из одного места в другое, но и жизни человека в целом было ещё очень далеко. И Горду приходилось пользоваться прадедовским способом – скакать верхом. В том нет ничего зазорного. Светлому пришельцу даже нравилось сидеть на спине животного, нравилось общаться с божьей тварью и, конечно, повелевать с помощью кнута, хлеба, а когда и звучного слова. Громкий окрик, и пришпорив лошадь, можно набрать приличную скорость. Конечно, для пришельца темп невелик сродни зевку ленивца на дереве, но для земного человека, это настоящее наслаждение ловить ноздрями ветер и наблюдать, как внизу мелькает трава. Когда он в седле его чёрный плащ, год назад расшитый лучшими мастерицами Пскова, словно знамёна храброй дружины величественно развивается на ветру, демонстрируя стать наездника. А волосы на его голове в такт размашистым прыжкам животного весело хлещут своими плетёными косичками по могучим плечам. В такие минуты Горд видел себя невероятно привлекательным всадником – почти сверхъестественным. Он чувствовал, как зачарованно смотрят на него потомки, тех древних русов. Как они восхищаются им.

Если выпада возможность сразиться с Тёмным, Горд непременно желал боя верхом. Сидя на возбуждённой сражением кобыле, проникаешься силой зверя и чувствуешь близость к истокам первородной Земли. А ещё Горд верил, что находясь в седле и убивая в это самое время Тёмного, часть мощи, здоровья и долголетия поверженного врага непременно передаются лошадке. Гигант щедро делился силой. Горд любил и ценил свою лошадь. Он называл её ласково – Песенка.

Гремя по ступеням огромными сапогами, пришелец поднялся этажом выше. Толкнув тяжёлую дверь, он вошёл в комнату. В полумраке Горд разглядел своего собрата и присел рядом с ним. Прижавшись спиной к стене, он посмотрел на дремавшего Моска.

Для обычного земного человека сон, это один из способов восстановления сил организма, для Светлого пришельца – показатель крайней усталости. Плотно сжатые губы и широко открытые глаза говорили о том, что тело учёного слава истощило запасы энергии. И теперь, чтобы вернуть эффективность заложенных в нём функций Моску приходилось обездвижить себя и включить дополнительные резервы. Ему требовалось несколько часов, чтобы восстановить свою прежнюю силу. В эти минуты лицо пришельца напоминало восковой манекен, а скорее охладевший труп. Его бледная кожа и остекленевшие глаза даже на Горда производили отталкивающее впечатление.

– Здравствуй, богатырь, – глухо зазвучал голос Моска из бездыханного тела.

– Здравия желая, – ответил на приветствие громадный слав и, медленно проведя ладонью по лицу, опустил учёному веки. – Всё бездельничаешь и выпученными глазёнками дармоедов пугаешь?

– Это я пугаю? На себя посмотри, – послышались весёлые нотки из тела учёного.

Любой из славов мог сутками скакать верхом, не переставая, день за днём сражаться с десятками Тёмных и не терять столько энергии, сколько Моск потратил сегодня, излечивая людей. Это означало одно – пришелец отдался своей работе полностью и без остатка.

– Вижу постарался. Отработал за всех Светлых лекарей сразу, – изучая взглядом застывшие правильные черты лица Моска, сказал Горд. – Сколько тебе удалось спасти?

– Триста пятнадцать человек, – ответил голос.

– За сутки триста… – подсчитывая, шептал Горд. – Необходимо остановить заразу и как можно быстрее. Этого мало.

– Мало? – удивился учёный. – Я считал только тех, кто болен смертельно.

– Ну, тогда много, – улыбнулся громила.

– Мёртвых уже хоронить некому, самое время посмеяться, – укоризненно эхом отозвался голос Моска. – Что слышно о гзуре? Ты нашёл зверя?

Горд встал со скамьи, отстегнул свой плащ и, встряхнув его, как постиранное бельё, повесил на высокую спинку громоздкого стула. Затем он взял, принесённый с собой амулет и ненадолго задержав в своих руках, будто надоедливый, приевшийся трофей бросил его на колени Моска.

– Ты был прав, это действительно гзур. Его имя Тагентай. Я убил его сегодня ночью. Выследил его и прикончил, – совсем без эмоций говорил гигантский слав. – Я забрал у него артефакт. Это очень старая вещь. Кто-то из гзуров притащил амулет с собой на Землю. Столько лет прошло, а он всё цел. Ты можешь представить такое? Амулет накалялся и стыл ещё там, в кузнях горного Гзура. Да брат, как же я люблю свою работу.

Если бы тело Моска работало в обычном режиме, то на его лице отразилась реакция на долгожданную новость. Возможно, на губах учёного слава блеснула бы мудрая улыбка или он сморщился, словно солнце слепит его; но сейчас только голос, удивлённый голос выдавал в нём смешанные чувства и восторга, и радости, и сожаления в том числе.

– Не могу свыкнуться с простой мыслью. Мы спасаем людей – много людей. А с другой стороны. Тагентай последний гзур. Это уникальный пример адаптации, выживания и борьбы с чуждой планетой. Солнце, вода, воздух, бактерии – всё против него. Сколько же лет он прожил здесь? Необходимо узнать его возраст, – рассуждал голос Моска и сострадание читалось в его словах. Выждав недолгую паузу и что-то обдумав, учёный с горечью добавил: – Тяжело прощаться с Тагентаем, пусть он и враг нам.