— Шарик, ты все-таки балбес, — повторяет выдумщица… и Соня вторгается между нами, тыча мне под нос свой рисунок.

Глава тридцать девятая: Йори

Не могу поверить, что моя собственная жизнь превращается в сюжет книги, где тихая-мирная судьба героини делает внезапный резкий вираж. Вчера я была просто Йори, которая путается в ветках метро, а утром мой вайбер показывает кучу непрочитанных голосовых сообщений от Андрея, где он рассказывает, как можно устроить нашу роспись в обход всяких формальностей.

Я натягиваю одеяло до самого носа, когда Андрей говорит, что хоть у нас «выгодное сотрудничество», у меня должно быть платье. «Для фоток в инстаграм!» Представлю себя в чем-то красивом, элегантном, со шлейфом и сотней маленьких атласных роз на шпильках в волосах. Это было бы лучше, чем любая фантазия, но…

ЙОРИ:Платье совсем не обязательно, мой невозможный мужчина. Не переживай, я не настолько сумасшедшая, чтобы прийти в ЗАГС в джинсах и «дутиках»

Так много хочу ему сказать, но горло сводит от смешанных чувств, поэтому стыдливо прячусь за текстовыми сообщениями. Не представляю, как словами и без ненужных эмоций объяснить, что платье — это как вишенка на торте, то, что превращает обычную сладость в шедевр кондитерского искусства. А я и так слишком сильно и безнадежно увлечена этим мужчиной, чтобы так неосторожно сдать последнюю линию обороны.

Но от разговора уйти не получается, потому что Андрей набирает меня и, как только прикладываю телефон к уху, довольно строго говорит:

— Не спорь с мужчиной, выдумщица. Мы еще не поженились, а ты уже пытаешься переломить хребет моему патриархальному воспитанию. Я заеду за тобой в час. Ты уже придумала, что скажешь обо мне родителям?

Даже не представляю, как начать этот разговор. «Мама, папа, это — Андрей, мы познакомились в интернете, я провела у него ночь — и мы собираемся пожениться». Мама будет нервно смеяться, думая, что я просто пересказываю одну из своих безумных идей для книги. А отец… Ох, с его характером я даже не берусь предсказать реакцию.

— Как насчет устроить семейные посиделки в скайпе? — предлагает Андрей.

— В смысле?

— Твои родители должны меня увидеть, разве нет? А я должен сказать им, что со мной их дочь будет в безопасности. И что я нормальный парень, а не маньяк. Покажу паспорт, права, и что там еще нужно, чтобы твоему отцу не захотелось превратить меня в грушу для битья.

Мое шокированное молчание затягивается слишком надолго, потому что Андрей напоминает о себе совсем неделикатным покашливанием.

— Ты снова уснула, выдумщица?

— Нет, мысленно выбираю место, за которое тебя ущипнуть, чтобы убедиться, что ты — настоящий.

— Если у меня есть право голоса…

— Жду тебя в час, — быстро перебиваю я, посылаю ему воздушный поцелуй и «отключаюсь».

Когда я после всех утренних процедур прихожу на кухню, бабушка ставит передо мной большую тарелку с «глазуньей» и парой ржаных гренок.

— Что случилось? — интересуется она, покашливая от простуды, которая на несколько дней уложила ее в постель. — С таким видом ковыряешь завтрак, словно собралась утопиться.

— Хуже: приняла предложение о фиктивном браке от мужчины, которого люблю.

Даже эта понимающая мудрая женщина берет паузу, чтобы переварить мою шараду.

— Ну-ка, давай ты мне сейчас все расскажешь. — Она потихоньку тянется к висящему над столом шкафчику, достает темно-коричневую фирменную бутылку рижского бальзама и льет понемногу мне в кофе, а себе — в чай. Даже рукой машет, когда пытаюсь сделать вид, что меня все так же интересует яичница. — Я же вижу, что тебе кусок в горло не лезет.

И я рассказываю, слово за словом, заново проживая и первое знакомство с «голосом» моего невозможного мужчины, и с его лицом, и с лисом на предплечье, и всеми другими татуировками на мускулистых руках, которые, будь моя воля, я бы изучала тщательнее, чем астрономы — карту звездного неба. Рассказываю и о своем «знакомстве» с его пошлым, и о тех идиотских фотографиях, из-за которых я замолчала, а он так и не ответил. И чем больше говорю, тем сильнее в моей романтической голове крепнет мысль, что все это — и то, что было потом — не может быть просто так. Люди не находят друг друга за полторы тысячи километров, чтобы потом потерять или остыть. Это было бы слишком несправедливо.

— Если бы мне мужчина сказал, что я — единственная женщина, которой он доверяет своего ребенка, я бы вооружилась до зубов и взяла неприступную крепость… дня за три, — вслух рассуждает бабушка. — Тем более что у тебя от одних мыслей о нем искры из глаз.

Я смущенно улыбаюсь. Ох уж эти мудрые пожилые женщины: их не обмануть даже попыткой думать о спасении китов и проблемах захламления окружающей среды пластиковыми отходами.

— Ба, он холостяк. Убежденный. — И это главная проблема всей этой «фиктивной» свадьбы». Если мать Совы отступится и оставит Андрея в покое, отпадет необходимость изображать семью. А я не представляю, смогу ли быть ему «просто другом».