С другой стороны, учитывая сказанное ранее, любой вид – и наш, разумеется, тоже – способен воздействовать на своё окружение миллионом способов, далеко не все из которых неопасны и легки для того, чтобы их переварить или их игнорировать. Конечно, большинство из них ни к чему не ведут, но есть и такие, которые чреваты, причём в худшем значении этого слова.

Наша ситуация – или, что вернее, положение, которое мы создавали своей активностью, похожей на поведение слона в посудной лавке – усугублялась – не говоря уже о сегодняшнем дне – тем, что мы зачастую вели себя сознательно – как в случае с подсечно-огневым земледелием. Да, весьма сомнительно, чтобы и ныне мы знали все связи и соединения, которые мы нарушаем или как-то изменяем своим вмешательством, и это не упоминая того, что нашим предкам и вовсе было невдомёк, что они творят – как и большинству теперь – но это не означает того, что никакого намеренного вреда мы не планировали и не осуществляли. Исключать злые цели и интенции ни в коем разе нельзя, и обладание разумом – о чём ниже – лишь делало их более эффективными в исполнении – хотя и не идеальными, принимая во внимание наше чудовищное и тогда, и сейчас невежество.

Всё это лежит на поверхности – нередко буквально – но почему-то редко артикулируется. Смысл не в том, чтобы причинить какой-то ущерб, хотя это нельзя отбрасывать совсем, но в том, чтобы запустить цепочку событий – теперь уже непреднамеренно – которая в итоге приведёт если и не к катастрофе, но к локальной трагедии. Аккумулируясь они могли приводить к общему коллапсу, и это демонстрирует история некоторых островов, вроде Пасхи, где деваться больше было некуда, а потому люди уничтожали прежнюю среду на корню, хотя по всей видимости этого не желали.

Как бы то ни было, но наше влияние никогда не бывает нулевым, и крайне странно было бы думать, что оно имеет исключительно положительные стороны, учитывая то, что наш вид возник не так давно, и, значит, все остальные вынуждены были приспосабливаться под нас, а это почти наверняка наносило определённый урон всему и вся. Со временем, конечно, раны зажили и швы затянулись, но бесследно ничего не прошло, да и не могло, если быть честным.

И это нисколько не противоречит утверждению о том, что мы являемся обычными животными. Любой зверь, будучи на первых порах новичком, вносит искажения и смуту в ту среду, в которую он приходит и в которой оформляется, и люди на фоне прочих отличились не столь уж и значительно, если брать другие иллюстрации. Например, косатки, как считается, истребили до половины крупных созданий, обитавших в океанах до них, просто из-за того, что были чрезвычайно эффективны в охоте благодаря своим социальности и крупным мозгам. Человек тоже погубил мегафауну в некоторых местах, но на этом всё и закончилось. Но почему тогда мы не продолжили убивать и грабить, хотя потенциально и были на это способны?

Давайте будем честными. Возникновение нашего вида по большому счёту никто не оценил и не заметил. Бесспорно то, что какие-то возмущения мы действительно произвели, но на целом это почти никак не отразилось. Существует известный мыслительный эксперимент, который предлагает оценку, которую бы дали инопланетяне нам, скажем, сто тысяч лет назад, а то и десять, и совершенно очевидно, что она была бы крайне низкой, вообще сомнительно, чтобы они приписали нам высокие шансы на покорение Земли. Это говорит о том, что мы были – да и остаёмся – скромными созданиями, которые обитают тут наравне со всеми прочими, и это то, как мы сами должны к себе относиться. И всё-таки отчего, обладая некоторыми возможностями, мы ими не воспользовались? Это отсылает нас к следующей нашей черте или особенности, а именно к культуре, займёмся теперь ею.

Как уже отмечалось, в прошлом мы смотрели на своих братьев меньших совсем не так, как это мы практикуем сегодня. Наши предки, охотники-собиратели, искренне считали себя такими же, как и они, что, среди прочего, сказалось на том, что их никто не уничтожил, хотя на то были причины и для того были все инструменты. Однако распространялось ли подобное отношение и на природу в целом, тем более что наши праотцы столь мало о ней знали, по крайней мере, по сравнению с нами? В какой-то степени да, но это неполный ответ.

Разумеется, они были не в курсе того, что представляет собой та же почва и что в ней имеет место быть – как о том счастливо ничего не ведает большинство и ныне. Тем не менее, будучи кочевыми животными – без каких бы то ни было отрицательных коннотаций и аллюзий – они оказывали весьма скромное воздействие на ту среду, в которой они обитали, а, кроме того, бережно обращались с тем, что у них было, ведь от этого зависело их выживание. Мы, в свою очередь, можем позволить себе и высокомерие, и невежество, потому что сами, как правило, не занимаемся вопросами своего пропитания, да и всеми прочими тоже, а это уводит нас от естественного мира и помещает в чуть ли не тотально искусственный.

Нашим предшественникам, конечно, подобная роскошь была недоступна. Подумайте вот о чём. Они были не просто укоренены в той реальности, в которой они себя обнаруживали – и не могли из неё вырваться ни при каких условиях, за исключением катастрофических и вынужденных – но они были неотделимы от неё никакими щипцами или более серьёзным оборудованием. По сути, они и были ею, сливались с ней, оказывались ей тождественны. Если в таких условиях они начали бы как-то её переформатировать – если бы у них на то нашлись силы и средства – то почти наверняка уничтожили бы её.

Уже упоминавшийся вскользь выше пример с островом Пасха крайне показателен в данном отношении. Как известно, там есть моаи, каменные статуи, которые были изготовлены непонятно каким образом и неясно, как доставлены к побережью – гипотез, разумеется, хватает, но истины пока нет. Что бы они ни значили, как бы ни были произведены и как бы ни оказались там, где они актуально находятся, смысл не в них самих, а в том, что случилось после.

Дело в том, что на каком-то этапе развития – или скорее деградации – местной культуры эти истуканы перестали появляться, и на их место заступил культ птицечеловеков. Конечно, не стоит принижать какие-то практики только потому, что они не столь изощрённые, как прежние, однако регресс был налицо, и, по крайней мере отчасти, он был связан с собственной деятельностью человека, благодаря которой, по нынешним представлениям – выдвигалась, скажем, версия о вине крыс – почти начисто были сведены леса.