При этих словах Петр Ильич, который учил Шевчука, как нужно вязать узлы, нахмурился, что с ним случалось редко. По-видимому, он хотел что-то сказать, но, увидев на берегу Стуржу, отвернулся от Бориса и приветливо махнул Валерию рукой.

Стуржа был странно одет. На голове болельщика сидела малиновая жокейка с козырьком, похожим на арбузную корку. Его костюм из парусины был настолько широк, что в него свободно вошел бы еще один Стуржа. В одной руке он держал удочку, а в другой - небольшой, литров на десять, бочонок с бронзовой ручкой.

Вряд ли кто-нибудь из самых знаменитых путешественников выглядел так живописно.

– А я с вами, - голосом, словно это было самое обыкновенное дело, объявил Стуржа.

– Куда с нами?
– удивилась неразлучная тройка.

– В море

– А футбол?

Валерий махнул рукой, как человек, который твердо решил пожертвовать всем, чтобы не расставаться с друзьями, и сказал:

– Бочонок пригодится для неприкосновенного запаса воды. Его прислал вам мой отец, бондарь...

– А разрешат ли тебе родные отправиться с нами в путь?
– спросил Петр Ильич.

– Решено, - живо ответил Стуржа.
– Еще сегодня утром отец мне сказал: "Валерий, иди и попросись на парусник, может быть, морской ветер выдует из тебя увлечение футболом..." Только напрасно: я мяч крепко люблю.

В этот вечер, оставшись на водной станции, Петр Ильич и Матвей Корнеевич принялись составлять судовые роли "Анастасии".

Утром они стали известны экипажу:

Прохоров Матвей Корнеевич - капитан.

Матюшенко Николай Сергеевич - матрос 2-го класса.

Попов Вадим Максимович - матрос 2-го класса.

Чижиков Алексей Георгиевич - матрос 2-го класса.

Херсоненко Василий Семенович - матрос 2-го класса.

Чижикова Нина Георгиевна - фельдшер

Ифанов Борис Михайлович - кок.

Борис покорился. На море дисциплина железная. Правда, он был недоволен и свое недовольство выражал степенным ворчанием:

– Почему я? Почему не Нина? Она девочка, хозяйка.

– Тебе это очень подходит, ты прирожденный кок: толстый, солидный, - утешал товарища Вадя.
– Назначь меня коком - я бы и глазом не моргнул. Кок - это тот же матрос, особенно на паруснике.

Но Борис ворчал:

– Какой же я повар? Все будет гореть. Однажды я жарил яичницу с макаронами, и она вспыхнула, как нефтеналивное судно. Команда выбросит меня за борт...

– Выбросим и не пожалеем. Ты должен сытно и вкусно кормить команду. Мы поможем тебе, не бойся. Почитай поваренную книгу. Коля, у твоей мамы, кажется есть...

На берегу, где стояла "Анастасия", стали появляться родные будущих моряков. Они с видом знатоков тщательно осматривали шаланду.

Елена Александровна, увидев сына, едва помещавшегося в камбузе, с поваренной книгой в руках, хохотала до слез. Сюда приходили девчонки, подруги Нины, особенно часто - черноглазая Майя Фомина.

На Бориса, который все знал и старался говорить боцманским басом, она глядела, как на героя.

– Ах, как бы мне хотелось пойти в плавание!
– призналась Майя.

– Тебя-то еще не хватало!
– ответил Борис.
– Сиди лучше дома.

Нина сердито взглянула на Бориса, взяла Майю под руку и направилась с ней к Матвею Корнеевичу.

Вскоре были объявлены и судовые роли "Стрелы":

Белов Петр Ильич - капитан.

Липецкий Ефим Захарович - матрос 2-го класса.

Стуржа Евгений Богданович - матрос 2-го класса.

Шевчук Александр Афанасьевич - матрос 2-го класса.

Фомина Майя Алексеевна - фельдшер

– И она!..
– Майя решительно не нравилась Борису, а почему, он и сам хорошо не знал.
– Она все время говорит "ах" и вертится... Нет, она - не Нина!
– признался он Ваде.

– Конечно, до нашей Нины ей далеко, - сказал Вадя.
– А все-таки славная девчонка! Она интересуется ботаникой и бабочками.

– Что ж, пусть идет, - не очень охотно согласился Борис.

Все свободное время, а теперь его хватало от зари до зари, команды шаланд проводили на берегу. Мыли и скребли палубы, сооружали на "Стреле" камбуз - маленький очаг, накрытый футляром из листовой жести, - ловили бычков, купались, отдыхали, слушали море, вечно зовущее, живое.

– В нем всегда музыка, - сказал Вадя.
– Море еще хороший рассказчик, только нужно понимать его язык.

– С чем только не сравнивают море!
– задумавшись произнес Шевчук.
– Оно - как пламя голубое!