Аннэт сморгнула. Сглотнула обиду, отыскала среди осколков разбитого сердца крохотную крупицу разума и сипло переспросила:

— Не живой? Он уже умер? Но…

Джилл сморгнула тоже. Отстранилась, нахмурилась. Даже смерила сестрёнку внимательным взглядом, начиная догадываться, что, кажется, впервые в жизни они друг друга недопоняли. И медленно, не оставляя домыслам ни шанса, произнесла:

— Ильгиз давно умер. Ты слышала всё сама. И я, наверное, не совсем понятно выразилась, но говорила я тебе о нём. Об Ильгизе. Считай меня безумной, но я люблю именно его.

— Ильгиза? — От этих слов в душе Аннэт перевернулась, взорвалась, а затем заново сложилась воедино целая вселенная.

Джилл напряжённо кивнула.

ннэт же с глупoй улыбкой повторила, словно без очередного подтверждения вслух просто не могла:

— Ты любишь Ильгиза?! Ильгиза! О, боги!

И расхохоталась, истерично сотрясаясь всем телом и размазывая всё-таки выступившие слёзы по щекам. Затем резко подалась вперед и стиснула кузину в объятиях так, что Джилл пискнула от неожиданности.

Несколько минут сёстры просидели в тишине. Аннэт успокаивалась и обзывала себя последними словами за то, что могла усомниться в сестре и своей любви к ней, а заодно с облегчением выдыхала. Джилл же пыталась понять эту странную реакцию кузины и в итоге пришла к выводу, что от неё что-то скрывают. И поэтому первое, что сделала Джилл, когда Аннэт разорвала свои медвежьи объятия, это въедливо поинтересовалась:

— А теперь рассказывай. Что ты там себе надумала и какого именно записала в мои любимые мужчины?

— Ой, а что я к тебе зашла-то? — засуетилась Аннэт, не желая признаваться в собственных душевных терзаниях. Почему-то сейчас это поёёказалось ей настоящим безумием. Даже безумнее признаний Джилл. — Мелани подслушала твой разговор с нашим нанимателем о тайных ходах! И загорелась идеей…

— Аннэт! — Джилл грозно оборвала кузину, без труда распознав её желание свернуть в сторону от нежелательного разговора. — Сначала о мужчинах. О желаниях твоей подопечной потом.

И Аннэт сникла. Сразу поняла, что отвертеться не получится, дае если на них вдруг нападёт вся нечисть Гиблого Болота разом. Просто Джилл их сачала порубит в капусту, а затем всё равно продолжит допрос. И златовласка выдохнула:

— Фредерик.

— Фре… — Джилл осеклаcь, не договорив. Уставилась на кузину, как на призрака, и шёпотом, словно их кто-то мог подслушать, уточнила: — Ты решила, что я влюбилась в господина Фредерика???

Аннэт отрывисто кивнула, пряча глаза. Это стало последней каплей в догадках самой Джилл и она нервно хохотнула. Наверное, могла бы и промолчать, но всё равно обескураженно произнесла вслух:

— Ты сама влюбилась в господина Фредерика?!

Сочный алый, заливший сначала щёки, а затем и всё личико Анэт, был куда как красочнее любых слов. И Джилл растерялась. Сначала.

Но довольно быстро взяла себя в руки и требовательно поинтересoвалась:

— А он?

— Я не знаю, — с детской обидой буркнула златовласка, всё еще не желая встречаться взглядом с сестрой. — Вчера только вывела его на разговор по душам. — Джилл недоверчиво округлила глаза, но Аннэт замотала головой. — Нет-нет, не о нас с ним, что ты?! Вообще обо всём, что происходит. Попеняла ему за то, что совсем с лица спал и нелюдим, больше, чем раньше. А он возьми и предположи, что я к нему дышу… ну… — Аннэт смешнo поморщила носик, — неровно.

— А ты?

— А я… — Княжна cтрадальчески вздохнула и с неохотой призналась: — Я сбежала. Но потом полночи не спала и всё думала. И вроде надумала, а тут ты со своими признаниями… Ну я и… Вот.

Аннэт окончательно сникла и даже носиком шмыгнула. Не хотелось ей признаваться даже самой себе, что все её чувства: обеспокоенность, желание позаботиться и даже проследить за режимом питания несносного некроманта — самая настоящая влюблённость. Да такая большая, что уже никак не выдрать из души с кoрнем. Только вместе с душой. Даже на второй план отошли все признания Джилл. Наверное, в иное время Аннэт бы ужаснулась им, но сейчас была искренне рада за сестру. Нежить, говорите? Ну и что? Да получше многих живых будет, уж в этом-то она уверена! Раз Джилл сама так говорит. А Джилл Аннэт доверяла. Наверно, надо было возмутиться известию о том, что Джилл единолично решила перекинуть ношу наследования на хрупкие (да кого тут обманывать, все свои!) плечики сестры, но сил на это уже не осталось. До весны время ещё есть, разберутся и с этим.

Девушки синхронно вздохнули.

Ситуация складывалась непростая, понимали обе. И обе решили отложить её решение, занявшись текущими делами. И Джилл, окончательно взяв себя в руки, с преувеличенным энтузиазмом поинтересовалась:

— Так что там с тайными ходами и желаниями её высочества нюхнуть веовой пыли?

Как ни странно, но Аннэт не пришлось сильно уговаривать кузину. Стоило лишь озвучить весь список аргументов, которые венчало беспокойство за господина Фредерика, как Джилл согласилась. Правда играла на её губах при этом ну очень подозрительная улыбка. Кроме того, Джилл настояла на тщательной проработке плана, маршрута и безоговорочном послушании. Заверила, что сама не сдаст авантюристок, но если наниматель прямо спросит, чем занимались и с кем, то, конечно же, ответит без утайи.