Сказочник улыбнулся и отпустил Берту. Она со вздохом отошла от него, понимая, что никакие уговоры не смогут изменить его мнения. Вместе с тем, чувствовалось, что он не договаривает ей что-то, или сама она не видит какую-то важную деталь. Снова посмотрев в окно, которое было раскрыто настежь, Сказочник увидел там свою жену, которая подметала садовые дорожки. Боль из прошлого судорогой пробежалась по его лицу, оставив в глазах слёзы сожаления:

– Ты очень молода, Берта. Разве, настоящий мир так уж отличается от сказочного? Люди в твоём мире не испытывают горести и мучения, как и персонажи? Они разве могут приди к своему создателю и сказать: «– Мне не нравится моя жизнь, поменяйте всё»? – Снова тяжело вздохнув, он закрыл окно: – С твоим отцом у нас есть определённые договорённости. Тебя они не касаются. Я не могу удовлетворить твою просьбу.

Разочарованно пожав плечами, она направилась к выходу, когда услышала, как Сказочник говорит ей в след:

– Не надо думать, что я не ценю их жизни, потому что они персонажи…

Берта закрыла дверь. День был полон грусти и размышлений, она чувствовала себя уставшей. Наступивший вечер был очень кстати, хотелось отдохнуть от всех переживаний, скинуть с себя тяжесть прошлого и забыться, как можно дальше отодвинувшись от чувств, мучавших её. Но в комнате было скучно и пусто.

Лежа в своей постели, устало глядя в потолок, с которого давно не капала вода, она старалась не думать ни о чём, просто рассматривая беленые доски. На чердаке в последнее время не штормило, Сказочник работал мало, и, казалось, чувствовал себя таким же усталым, как и она.

Спать совсем не хотелось. В открытое окно не желал заходить даже ветер, а Берта чувствовала, что ей так хотелось бы, чтобы кто-то постучал и пролез в оконный проём.

Не вынеся этой душной и немой пытки, она, завернувшись в простыню, побрела к лестнице, откуда раздавались фальшивые звуки гитары.

Поднявшись к чердаку, девушка села на ступеньку и свесила ноги вниз, просунув их между железных прутьев ограждений:

– Брось, ты всё равно не умеешь.

– Я разбудил тебя? – Дворняга спустился на ступень ниже и сел, точно так же свесив ноги.

– Нет, душно. Наверное, мы так надоели Сказочнику, что он реши нас совершенно уморить жарой.

– Не я ругался с ним сегодня в примерочной. Так что, думаю, это ты будешь виновата в нашей мучительной смерти…

Берта промолчала, и он с сожалением посмотрел на неё, вопросительно вздёрнув одну бровь вверх:

– Что, не смешно, да?

– Нет настроения, чтобы шутить. С тех пор, как я вернулась из Сказочного Мира, вокруг меня будто бы пустота кругом, – девушка смотрела вниз, в скучный тёмный холл дома, окутанный ночью: – Не хочется ни общаться, ни думать о том, что будет дальше. Скажи, у тебя было так же, когда ты снова пришел в реальный мир?

На этот раз замолчал Дворняга. Он будто окунулся в свои воспоминания, в те события, что произошли с ним уже с десяток лет назад. Несмотря на это, до сих пор они не отпускали его, заставляя сквозь время чувствовать боль. Берта поняла, что задела его за живое. Она испытывала к Дворняге двоякие чувства. С одной стороны, он нравился ей своей независимостью, чем-то отдалённо он напоминал постаревшего лет на пятнадцать Берти, помудревшего и доброго, с другой стороны, она чувствовала, что он похож и на неё саму. Если бы не его манера разговаривать колко, задавая неудобные вопросы, он бы определённо вызывал у неё большую симпатию.

– Не важно, верно, – улыбнулась она, понимая, что он вряд ли ответит ей правду. Дворняга поднял к ней благодарные глаза, и она, всё же, решила поддаться своему едва уловимому влечению: – Я хочу кое-что сделать, – она придвинулась ближе к краю ступени, на которой сидела, склоняясь к нему: – Если ты не против.

Губы его были тёплыми, приятными, но чужими.

Он ответил на её поцелуй, но после деликатно отстранил её от себя:

– Ты торопишься, Берта. Всему своё время.

– Прости, – она покраснела, опуская лицо. Темнота ночи скрыла её стеснение, но Дворняга почувствовал по голосу, что она обижена, и поспешил исправить свою ошибку:

– Это нормально. Знаешь, всё, что ты сделала и еще сделаешь для того, чтобы забыть – не должно ранить тебя. Ты небезразлична мне, но сейчас еще рано. – Он поднялся, трепетно погладив её по голове и ушел, оставив после себя чувство неловкости.

Не желая снова возвращаться к себе в комнату, Берта тихо спустилась на второй этаж, прошла в примерочную комнату и села на пол. Едва она закрыла глаза, как зашелестел каплями дождь. И кто-то постучал в оконное стекло.

Девушка резко поднялась, устремив взгляд на улицу. Дождя не было, ей всего лишь померещилось. Она снова осталась наедине с зеркалом. С воспоминаниями, со словами, сказанными так давно. С невесомым, невидимым образом Берти, который по-прежнему преследовал её во всех снах и мечтах.

Зеркало отражало лишь её одну в этой пустой комнате. Но, вновь закрыв глаза, видела там Счастливчика. Запутанные грязные каштановые волосы. Тот потрепанный тёмно-коричневый пиджак, на котором были оторваны все пуговицы. Его холщовая шляпа с круглыми полями, глаза чайного цвета, безумная улыбка хитреца…

«– Я помню всё. И улыбки-пиджаки тут не при чём. Хотя, именно этим своим пиджаком он укутывал меня, когда было холодно. Именно этой улыбкой согревал», – Берта погрузилась в воспоминания: «– А эти длинные, теплые неспешные ночи, пропитанные его запахом и паутиной сонных слов… Теперь кажется, их было так мало. Та наша ночь в сенном сарае, когда я нашла его во второй раз, помнит ли он о ней? Знает ли, какую боль причинил мне тем утром?» – Девушка невольно вздохнула: «– Знает ли он, какую боль он причинил мне всем нашим путешествием, всем своим существованием, своим безразличием ко мне?»