«Пожелав Фон Картеру спокойной ночи, сам Жан уснуть так и не смог. Едва он закрывал глаза, как моменты прошедшего дня снова мерцали в воображении.

Взгляд Бэлы. Безумный, полный огня, надрывной ревности, желания разжечь, распалить его. Тот взгляд, что она бросила на него во время драки индейца и Фэнка, светловолосого охотника. Этот ее дикий смех, больше похожий на крики голодного кровожадного животного. Он звучал в воображении, комом подкатывая к горлу, побуждая внутренности сжиматься.

Все это заставляло Жана снова и снова открывать глаза, прогоняя нежелательное, не дающее покоя видение. О покое именно сейчас он мечтал, но обрести его этой ночью Жану было не дано.

В конце концов, он поднялся и тихо вышел из палатки, чтобы не разбудить Фон Картера. Путь его был уже определен.

Казалось, тело его само пришло сюда, сознание еще делало попытки сделать вид, что оно сопротивляется. Но все это было лишь фальшивым притворством. И не напрасно: Белы в ее палатке не оказалось.

Жан озадаченно почесал подбородок. Куда могло занести эту ведьму? Мрачные мысли забрались в его голову. Мысли из ночи. Вспомнилось то, как утром Бэла вдруг ни с того ни с сего подошла к индейцу Вагнера и поцеловала его. Поцеловала сочно, в губы, выразительно и страстно. И все это на глазах у Фэнка. Этот безумец, еще одна пылинка на пути Жана, вздумал ревновать и быстро влепил Бэле пощечину. Он, кажется, до сих пор думает, что их помолвка по-прежнему в силе. Какая глупость.

Штормель ни на минуту не сомневался, что Бэла принадлежит ему. И вовсе не потому, что она его любит или надеется выгодно выйти замуж. Она прекрасно понимает, что ничего подобного никогда не случится. Он женится на равной себе. Но не на крестьянке, что спит с охотниками и танцует на столах во время их пьяных праздников.

Бэла просто принадлежит ему, как вещь, как земля, на которой она родилась и выросла. Земля, на которой он имеет право на все. Так он думал, в это верил.

Отправившись бродить по затихшему в сонной дремоте ночному лагерю, он добрел до изгороди, заметив, что внутри одной из палаток мерцает затухающий костер. Это была палатка индейца, которого привез с собой Артур Вагнер. Жан подошел чуть ближе в попытке расслышать то, что происходило внутри. Всего пара шагов отделяла его от входа. Сначала Жану трудно было поверить в то, что он услышал.

Тихие, протяжные стоны, вздохи, отзвуки поцелуев, любовная возня… Жан закрыл глаза, чтобы довериться только слуху и не видеть того, что неясные силуэты рисовали тенями на стенах палатки.

Двое там любили друг друга. А в темноте закрытых век снова возник образ Бэлы, эта звериная дикая улыбка. Вспомнился тут же ее прощальный взгляд, мстительный смех и ее отсутствие в палатке… Неужели Бэла пришла к индейцу, чтобы провести с ним ночь?»

Страница за страницей уносили время за собой, а Берте было так жаль всех их. Жаль было Элис, которую стала призирать её семья, жаль было Бэлу, чувствовавшую холодность и жестокость от Жана. Безмерно жаль было Дэни, превращавшегося в огромного волка. Его действиями умело кто-то руководил, и девушке было трудно понять, кто это был – его сестра или лучший друг, их отношения были слишком запутанны.

«– Скоро четыре утра… Я бы сказал – слишком рано.

Пожав плечами, Вагнер с громким шумом, заглушившим на мгновение шуршание ливня, отодвинул соседнее кресло и уселся напротив молодого барона, загородив ему вид на распахнутые двери террасы. Ветер дул ему в затылок, чуть приподнимая тяжелые темно-русые волосы.

– Почему же вы не в своей комнате, не спите, безмятежно положив голову на свежую подушку? – Артур откинулся на спинку мягкого кресла, скрестив руки на груди. В комнате, по его ощущениям, было неуютно сыро и холодно.

Молодой человек склонил голову, став похожим больше на взрослеющего мальчишку, чем на мужающего юношу. Но когда он снова поднял взгляд на своего собеседника, лицо его приняло обычное серьезно-сосредоточенное выражение, он не собирался выдавать эмоции, бродившие в его душе:

– Вероятно, по той же причине, – Артур снисходительно улыбнулся ему: – По той же самой причине, что и я не могу находиться в своей комнате, верно?

Том не ответил, лишь тяжело выдохнул дым от сигареты.

– Насколько я успел заметить, ваши чувства к вашей сестре выходят за рамки родственных…

– Элис мне не совсем сестра, – Фон Картер потер лоб рукой, стараясь скрыть бурю чувств в своей душе, которые возникли, как только Артур упомянул о девушке: – Мы с младенчества росли вместе, отец воспитал ее как свою дочь. Все знают, что Эл – приемный ребенок в нашей семье. Но это не имеет никакого значения.

Вагнер улыбнулся еще шире, подлавливая Тома на его словах:

– Да, не имеет значения. Ведь именно поэтому вы говорите мне об этом. Стараетесь оправдать передо мной свои чувства, которые порицаются в обществе. Отношения между братом и сестрой…