Толпа затихла, и виконт, стоявший в самом дальнем конце зала, прислушивался к обвинениям. Герцог был, как всегда, красноречив и умело строил речь. Можно сказать, что он привязал старое колесо к новой телеге, отправляя её в костёр: он обвинил Эсталиг в предательской связи с Кейсарией, объявив, что отравление принцессы - дело рук герцогини. И доказательством была предсмертная записка принцессы, в которой она указывала на убийцу. В подтверждение он привёл тот факт, что сразу после женитьбы на её дочери печально известный ненаследный принц сдружился с имперским послом, нарочно оставшимся в королевстве. И что этот самый посол помог бежать предателю Тарьяра (герцог уверял, что и на это у него были доказательства). Как видно, принцу сильно хотелось на трон, раз он связался и с одарёнными, и с империей! К тому же, этот же посол в последнее время подозрительно часто находился рядом с сиятельной Лерой. И бежал он вскоре после принца.

Таким образом герцог выводил, что масштабы заговора, организованного ненаследным принцем и Эсталигом, гораздо крупнее, чем предполагалось ранее, а убийство наследной принцессы лишь подтвердило это! И в конце герцог потребовал 'уничтожения ублюдочной крови'. Виконт Арлир после этих тягучих слов с рокотавшими интонациями праведного гнева не слышал ничего. Он не слышал холодной и сдержанной речи герцогини ('Ваша светлость, вы судите меня так же поспешно, как судили принца, что против законов! И судите того, кто помогал вам с предыдущим обвинением!'), не слышал шепотка в зале, не видел платьев и костюмов перед собой - они слились в единое цветовое пятно.

В его ушах звенели слова. Слова, которые ровно с такой же интонацией, ровно с той же паузой он уже не раз слышал, только в другом месте и в другое время. Совпадение ли? И он пристально уставился на герцога, отмечая его повадки, жесты и мимику, ища сходства, вытаскивая из памяти все доступные воспоминания, чтобы обдумать, чтобы понять. И принять.

Виконт развернулся на каблуках и фактически протаранил толпу, выбравшись в коридор. Он вдохнул свежего воздуха без тошнотворной вони духов, а своей бледностью так напугал стражу, что они спешно предложили помощь. Отмахнувшись от них, Арлир, шатаясь, побрёл по коридору. Страже оставалось только молча коситься да пожимать между собой плечами: их дело не великое!

***

Королева смеялась. Она сидела в спальне напротив зеркала, укутанная в халат, и смеялась так, как давно себе не позволяла: громко, с переливом, от души!

Дейлата перевернула компресс на лбу, поправляя одеяло: противоядие действовало очень медленно и теперь ей только оставалось, что прятаться в покоях свекрови. Принцессу до тошноты раздражал запах новых духов, которыми Её Величество щедро полила себя с утра и, кажется, добавила перед ужином. Их запах был до отвратительного приторным, с едва заметной ноткой остроты, никак не вязавшейся с остальным ароматом.

– Ты только подумай! Её опять спасла бумажка об одарённости! Опять только из-за силы её не посадили в тюрьму и не казнили на месте! Но нет, её время подходит к концу, я чувствую, я вижу, как она умирает в муке! Это расплата, справедливая расплата!
– смеялась королева, хоть давно перед глазами прыгали чёрные мушки, а лёгкие горели огнём.
– Кто бы ни был автором плана твоего отравления, я ему благодарна!
– королева перестала смеяться.

Дейлата ей не ответила: она уже крепко спала, ведь слабому организму необходимы силы. Королева, затянув туже пояс халата, вышла в будуар. Тихая ночь обнимала дворец, и ничто не напоминало о страстях дня. Она погрузилась в кресло, и тут как по зову её мысли вошёл Унтар. Но сегодня она не пустит его в спальню. Не заслужил мальчик такой чести - знать о её интригах!

– Как же наследный принц? Наверное, это страшно, когда отец при смерти, а жена уже в зазеркалье, - спешно заговорил он угодливым тоном, склонившись перед королевой.

– Он сейчас сидит у короля и не хочет никуда отходить. Его Величество сказал, что доживает последние часы, - королева фыркнула и закашлялась.

Шторы в гостиной не были задёрнуты, и редкий белый свет уличных фонарей попадал в помещение, рисуя серебром на мебели. Королева тяжело дышала в кресле (ох, зря она столько смеялась!), расчёсывая шею: кажется, на что-то у неё проснулась аллергия. Как не вовремя! Оставив в покое горевшую кожу, она положила руку на столик, но нечаянно свалила вазу, что с хрустом разбилась об пол, обдав ноги Её Величества холодной водой.

Королева захрипела, сползая с кресла. На полу, поранившись об осколки, едва не выплёвывая лёгкие в кашле, она поборола приступ, взглянув на Унтара. 'Помоги!' - шептали пересохшие губы ничего не понимавшей старухи, но мольбы оборвались сами по себе. Он был бледен от ярости и напомнил ей изваяние Смерти. Королева поднялась, протягивая руку к юноше: он должен помочь. Она же его королева!..

Она вздрогнула, повернувшись к окну: зазвонили колокола. Противно, печально, медленно, они звонили, и тяжёлый напев их нёс горестную весть о кончине короля. Они звонили. И каждый удар совпадал с ритмом сердца Унтара. Королева замерла с простертой рукой, она не дышала уже минуту (Унтар пристально, с точностью часов следил за всеми признаками!), но даже не заметила. Королева криво улыбнулась и с злой радостью шепнула: 'Вовремя!'. Последний хрип слился с последним ударом колоколов, и как тяжёлая махина в башне, она медленно опустилась на пол, лицом прямо в осколки вазы и сырость воды. Из царапин неспешно потекла кровь, окрашивая лужицы в серебристо-розовый цвет.

Унтар прикрыл глаза. Вчера он подарил королеве духи с подмешанным ядом редкой кобры. Он ждал весь день, что его схватит стража, что его тут же казнят или тихо убьют во время сна... Но всё случилось, и перед ним лежал труп старухи в измятом халате. И более того: не стало не только королевы, но и короля. Благословенная ночь! Нет больше в этом мире тех, кто уничтожил его семью (сестёр убили за соседней деревней, мужики нашли трупы и давно рассказали об этом Унтару, потому ни единому слову из дворца он не верил).