— Придет время, и ты все поймешь, а сейчас давай начнем наше занятие.

Метафоры и афоризмы тут же пополнили список ненавистных вещей наряду с овсянкой и позитивным мышлением!

Я поняла, что дальнейшие расспросы ни к чему не приведут, поэтому сосредоточилась на самом важном — на обучении.

Ирвиш

Сплетни гуляли по стану. Об отношениях брата и Марьаны не говорил только немой. Я злился, чертовски злился! Не хотелось ничего знать, слышать, видеть!

Как бы я хотел оказаться далеко–далеко отсюда! Там, где я не вынужден был бы лежать в кровати целыми днями и мучиться от воспоминаний. Мне хотелось окунуться в привычную жизнь: руководство гальдом, вылазки с братом к горным оркам, поездки к эльфам с дружескими визитами.

Последнее сейчас было нужно как никогда, а отец не спешил с этим, надеясь на магию шамана. Его нерешительность может стоить слишком дорого. Не в силах дальше бездействовать, я стянул с себя шкуру и отправился на поиски отца.

По дороге к шатру размышлял, как же мне убедить вождя. Придется открыть ему несколько подробностей.

К тому же у эльфов можно узнать о замыслах горных соседей. Гронгем, завсегдатай домов эльвианок, не может держать язык за зубами в постели со жрицей любви. Очень большой недостаток для гениального изобретателя, хотя понять его можно: терпкое вино, манящие изгибы танцовщиц и его фаворитка Жаэль. Прекрасная эльийка с нежной кожей и пухлыми губами, которые обещают столько удовольствия. Немногие смогли устоять перед ее очарованием, особенно если учесть, что Леал продает ей специальные одурманивающие масла. Когда ты в курсе маленького секрета Жаэль, она охотно делится с тобой новостями. К примеру, над чем сейчас работает Гронгем, какие трудности его одолевают. Отцу должна понравиться моя идея. Вылазки показывают лишь то, чем живет стан, но понять планы вождя удается не всегда. Именно этим и хороши мои встречи с Жаэль. Она всегда рассказывает о горестях и радостях Кхарнула.

Не доходя до шатра, я заметил отца, стоящего на холме ветров. Всматривающийся в линию горизонта, он был похож на статую воина. Высокий, широкоплечий, могучий, в такие минуты разница между нами была как никогда острой. Мотнув головой, отгоняя пустые мысли, я ускорил шаг. Не обращая внимания на соплеменников и не смотря по сторонам, я шел к узкой тропе, когда меня окликнули.

— Ирвиш, вот ты где! — Радостное лицо Ирльен и эти милые ямочки на щечках, от которых я терял голову когда–то. — А я тебя везде ищу. Почему ты встал с кровати? — Словно только что вспомнив о ране, девушка нахмурилась и взглянула на рубаху, ожидая увидеть кровавый след, но, не обнаружив его, продолжила наставления: — Шаман говорил, тебе нужно больше отдыхать.

Прервать поток слов Ирльен казалось невозможным. Такая забота, беспокойство о моем здоровье оказались бы приятны любому орку, ведь это явный признак благосклонности орчанки, но мне было тошно. Когда она появилась на пороге моего шатра, я пытался прогнать ее, говорил, что больше не люблю, но Ирльен словно ничего не слышала. Тогда у меня не хватало сил встать и выставить ее прочь, сейчас мной руководили привязанность и благодарность. Я хотел попробовать вернуться к прежней жизни, но чем больше времени Ирльен была рядом, тем отчетливее понимал, что мечтаю о другой. А ведь девушка ни в чем не виновата: она старалась наладить наши отношения, простила мне брак с Марьаной (хоть я и не просил об этом), всячески обживалась в моем шатре, делая его уютнее. Ирльен знала традиции и обычаи моего народа, я мог быть уверен в ней, мог предугадать ее поведение, поступки. Все, о чем я мечтал когда–то, стояло в шаге от меня, только руку протяни. Так почему же я медлю?

— Мне нужно поговорить с отцом.

Хоть я и не хотел быть грубым, но фраза вышла холодной.

— О, тебя позвал вождь! — Девушка понимающе закивала, отчего мне стало еще совестнее за свое поведение. — Конечно иди. Я буду ждать дома. Испеку твой любимый пирог. — Она кивнула на корзинку, в которой лежали спелые плоды айрианга. Ирльен не заслуживала такого обращения.

— Я скоро буду, — пообещал, погладив плечо девушки. Ее щеки вспыхнули, а глаза заблестели.

— Я буду ждать, — прошептала Ирльен на ухо после короткого поцелуя.

Несколько секунд я смотрел, как некогда любимая женщина порхает, словно бабочка, спеша в мой шатер. А ведь сколько раз пытался уговорить ее остаться хотя бы до утра, не уходить среди ночи.

Тогда я мечтал увидеть ее хозяйкой в своем шатре, теперь же ее присутствие не радовало. Смогу ли вернуть прежнее тепло к Ирльен, или мое сердце навсегда похитила маленькая воительница с медовыми глазами?

Тяжело вздохнув, я принялся подниматься по узкой тропе вверх. Пытаясь выбросить из головы образ любимой, сосредоточился на заботе о племени, о предстоящем разговоре. Подбирая в голове аргументы, поднялся на холм и потерял все слова. Мысли улетучились. Я застыл, глядя на собеседницу вождя. Нежданная встреча. Случайность. Я любовался копной шоколадных волос, сиявших на солнце, наслаждался нежным мелодичным голосом, который преследовал меня во снах.

— Ты похож на умалишенного, прекрати так на нее смотреть. — Насмешка отца вернула меня к реальности. Радовало лишь то, что говорил он на орском и Марьана не все поняла.

— Я буду ждать тебя в шатре.

Повернувшись, я почти сбежал.

— Мы уже закончили.

Ветер донес мне слова, заставляя остаться на месте.

— На сегодня достаточно. Твои успехи радуют меня.

Отец закончил занятие.

— Спасибо.

Девушка склонила голову, и вождь благословил ее. Как быстро она всему учится! Я был восхищен, горд и разбит. Ее успехи не моя заслуга.

Марьана прошла мимо меня, делая вид, что не замечает.

— Добрый день.

Я попробовал обратиться к ней, но в ответ получил лишь взгляд, полный злости.

Что же, это к лучшему. Все к лучшему.

Марьана быстро спускалась с холма, не боясь упасть или зацепиться. Видно, дорогу она знала хорошо, значит, все это время продолжала свои занятия. Нашему племени повезло со сквок–ори, а Арвингу с невестой.

Подойдя к отцу, я встал рядом, так же всматриваясь в линию горизонта. Туда, где синь неба соединялась с серо–коричневой, высохшей на солнце травой. Ветер шумел вокруг нас, рассказывал новости, делился детским смехом и недовольством старух.