— Он выпил много, темно было, — передернула плечами Мальвани.

Страшно представить, каково это — отдавать всю себя без остатка тому, кто представляет другую на твоем месте. Мне хотелось поддержать подругу, но, глядя на ее ровную спину, вздернутый подбородок и сталь во взоре, я поняла, что жалость просто сломит ее. Мальвани готова к ненависти, оскорблениям, непониманию, к чему угодно, только не к жалости.

— Но потом он понял, что это была ты, иначе не посчитал бы Корни своей дочерью.

— Все открылось наутро, — призналась подруга. Отпив немного чая, она водила пальцем по кромке кружки и как–то отрешенно рассказывала свою историю.

— Я сбежала, как только все произошло, забыв платок, который стал нам покрывалом на траве. Он и раскрыл меня. Корс пришел к Зорге поговорить, но она приняла его рассказ за пьяное видение. Он же сжимал в руках свидетельство реальности произошедшего. Эта гадина не только сказала, что выбросила этот платок, но и то, что его подобрала я.

Мальвани поморщилась и обняла кружку ладошками, пытаясь согреть руки. Видно, воспоминания тех дней для нее очень болезненны, раны не затянулись до сих пор.

— Мне было стыдно встречаться с Корсом, поэтому я избегала его, а потом на празднике богини я сделала то, что не планировала, но о чем давно мечтала.

Оторвав взгляд от чая в кружке, Мальвани взглянула на меня своими огромными глазами, в которых еще теплился огонек былой надежды.

— Я верила, что та ночь задела его сердце, что он захочет взять меня в жены, примет мою любовь, заботу, поймет, что я лучше Зорги, преданнее, но Корс лишь молча ушел. Ни сказав мне ни слова! Он даже не пробовал найти другую невесту, чтобы остаться в стане. На следующий день его шатер был пуст, а Корс уехал. Вот так он меня ненавидит!

Мальвани горько засмеялась и, резко замолчав, выдохнула:

— Хотя нет, теперь еще сильнее.

— Мне очень жаль.

Грустная улыбка подруги превратилась в задорную.

— А пирог тут замечательный, и чай такой ароматный!

Восклицание орчанки было пропитано болью потери. Больше бередить раны я не хотела, поэтому поддержала новую тему разговора:

— Очень вкусно!

Ароматный кусочек теста с нежным айриангом, так похожим по вкусу на наше яблоко, в медовом соку был просто восхитителен. Он и аромат мятника дарили покой и уют. Почти как дома. Яблочный пирог и мятный зеленый чай спасали меня в непогоду, согревая изнутри. Сейчас, в другом мире, я опять спасалась проверенным средством. Пусть за окном хорошая погода, но в душе у меня вьюга.

Глава 17

Прошлое не остается незамеченным. Никогда.

Небо было ясным: ни тучки, ни облачка. Солнце хоть и светило, но уже не пекло, как–никак середина осени. Холодные порывы ветра иногда подхватывали подол платья Мальвани или играли с нашими волосами, заставляя пряди путаться, а иногда и лезть в лицо. Когда ветер утихал, Мальвани заправляла волосы за уши и проверяла веревки, которыми были привязаны свертки–подарки. Подруга боялась, как бы веревки не подвели и одежда, подаренная Корсом, не потерялась, упав в поле высокой травы.

До стана оставалась всего ничего. Я уже видела вдалеке холм ветров и дым, что шел из гальда кожников. В душе появилось странное чувство. Мне даже не поверилось. Такое томление в груди у меня обычно было, когда я возвращалась домой из долгого отпуска. Кажется, я окончательно приняла новый мир, а ведь авантюристкой назвать меня сложно. В своем мире я цеплялась за стабильность, боялась рискнуть и с опаской относилась ко всему новому. Вспомнился случай в супермаркете. Я минут десять думала, взять ли на пробу шоколадку с мятой. Необычная добавка к моему любимому молочному шоколаду привлекла внимание, но к кассе я подошла с привычной плиткой, а не с новинкой. Прошлая я никогда бы не полетела сама на варганте. Ведь никакой защиты тут не было и в помине: ни ремней безопасности, ни дверей, только шипы самого животного, которые помогали держаться. А ведь прошлая я, чтобы на самолет сесть, полгода ходила к психологу.

Гордость за себя цвела во мне яркими бутонами, и я взглянула вниз. Море наполовину засохшей травы с яркими пятнами последних цветов было похоже на пестрый ковер.

— Как красиво! — Мальвани тоже любовалась видами.

— И почти не страшно, — призналась я.

— А ты боишься высоты?

Взглянув на подругу, я решила рассказать свою историю.

— Очень. В моем мире есть высокие дома. Я, когда была маленькой, жила в таком, и у меня был кот. Мурзик.

Я сглотнула комок в горле, вспоминая рыжего наглого обжору, который обожал гулять по краю балкона.

— Я его очень любила и часто играла с ним. Однажды он грелся на солнышке, лежа на балконе, а я сидела в старом кресле, которое отец все никак не мог выкинуть, и мама выставила на балкон, чтобы в доме не мешалось. Это было мое место для чтения. Я уже не помню, что именно читала тогда, но когда отвлеклась от истории, увидела, как Мурзик готовится к прыжку. На краю одной из палок, к которой привязали бельевую веревку, сидел голубь. Я кинулась к коту, но он уже прыгнул. Чудом мне удалось схватить его за заднюю лапу, но мои руки были такими мокрыми, а Мурзик так сильно вырывался, что я не удержала его.