После окончания третьего курса со мной случилась неприятность. Во время подготовки к летней сессии я поехал «развеяться» за город на велосипеде. На обратном пути пришлось преодолевать сильный встречный ветер и усталость. Пригнувшись к рулю, я из последних сил крутил педали. Подняв голову, слишком поздно увидел, что на меня стремительно надвигается надпись «Хлеб» на задней стенке фургона, стоявшего на обочине. По-видимому, я пытался закрыться от удара левой рукой, а правой нажать на ручной тормоз. Удар! В себя пришёл лёжа на асфальте. Кроссовки, очки, кепку сорвало ударом. Правая рука не работала. По лицу текла кровь. Ползком я нашёл все свои пропажи. Даже очки! Побрёл искать водителя фургона, который спустился с насыпи в кустики по малой нужде и уже поднимался мне навстречу. Не дав ему ничего толком спросить, я попросил его отвезти меня в ближайшую больницу – кардиоцентр. Велосипед с искорёженным рулём попросил проходивших мальчишек-рыбаков доставить домой, назвав адрес. Удивительное поведение в экстремальной ситуации! Ничего не потерял, всех «построил»! Дальнейшие события прошли как в кино: транспортная шина на сломанное предплечье и наркотик в кардиодиспансере, «скорая» перевозка в травматологическое отделение больницы им. Семашко, снимок, диагноз «оскольчатый перелом правой лучевой кости со смещением», репозиция отломков, гипс, такси до дома. Удивительно, но и здесь я всех «построил». Задал все необходимые вопросы, попросил вызвать такси, заставил медсестру вынуть из ведра с моими рвотными массами упавшую туда кепку, завернуть её в газету и вернуть мне.

Горе было моим бедным родителям! Они услышали в открытое окно, как кто-то зовёт снизу от подъезда, называя номер нашей квартиры, увидели искорёженный велосипед и бросились искать меня по больницам. Мы вернулись домой одновременно. Впервые в жизни я увидел, как папа плачет. По милости Божией всё обошлось как нельзя лучше. Даже ту самую трудную за всё время обучения в институте сессию после третьего курса я сдал на все «отлично» и получал целый семестр повышенную стипендию 50 рублей! Гипс, который по срокам я должен был снять в середине сессии, я доносил до конца, поскольку понял, что основной разговор с экзаменаторами будет идти отнюдь не по теме билета, а в связи с обстоятельствами моей травмы.

Будучи ориентированным на практическую медицину, акцент в обучении я делал всё-таки именно на ней, а не на научном поиске. На первых курсах я немного подрабатывал совместителем-санитаром в стационаре. После третьего курса у нас была сестринская практика, которую я проходил в клинике пропедтерапии. Интересно, что все манипуляции давали учиться делать на живых людях. Никаких муляжей. Это при том, что тогда не было одноразовых шприцев и иглы напоминали зазубренный гарпун, а поршни «уваривались» в стерилизаторах, из-за чего шприцы «текли» во время инъекции. После этого я какое-то время работал по совместительству медбратом в клинике ортопедии, микрохирургии и сухожильно-мышечной пластики.

После окончания четвёртого курса у нас была фельдшерская практика в центральной районной больнице села с красивым названием Новоспасское в Ульяновской области. Уйма новых впечатлений, пьянящая свобода, студенческие лихие попойки с возлиянием того, что продавалось в сельмаге под названием «Алкогольный коктейль “Апельсиновый”». В наше меню входило также разливное «бодяжное» пиво, которое за отсутствием адекватной тары мы наливали в эмалированное ведро и везли на автобусе под осуждающие взгляды сельчан-пассажиров в наши больничные апартаменты. Парней и девушек было примерно поровну, и в первый же вечер на стартовой вечеринке у нас сложились пары. Из этого строя выпадали лишь две калмычки – Инна Б. и Лиля (фамилию не помню). К сожалению, Лиля через год на фоне стресса покончила с собой, выбросившись из окна общежития.

Меня учила целоваться полноватая, весёлая и шустрая Светлана Б. Для меня это было новое занятие, и я проявил в этом поразительное усердие, за что моя «краля» называла меня «лизунчиком». На большее я, как ни странно, не посягал, да и она поставила чёткие лимиты наших отношений. У Светы был парень-сокурсник по прозвищу Майкл, находившийся в стройотряде, а отношения со мной были для неё просто невинным развлечением. После окончания института они поженились, но вскоре Майкл трагически погиб и она овдовела.

Та же Света «устроила жизнь» моему лучшему другу-одногруппнику Жене К., также проходившему практику в Новоспасском. Она пригласила к нам в гости свою подругу Ларису, и очень быстро после окончания практики моего друга «закольцевали», а я был на их свадьбе свидетелем.

На практике меня поразила методика, по которой мы осваивали навыки и манипуляции. Опять-таки – «живьём» на бедных сельчанах, которым наши белые халаты напрочь отключали критику и элементарную осторожность. Там я отчётливо понял, что подобная участь юридически не защищённых советских пациентов перед медицинской «агрессией» – одно из «достижений» безплатной медицины и является закономерностью. Они смиренно вверяли нам, часто находившимся в состоянии «после вчерашнего», свои жизни и здоровье. Хотя, конечно же, была почва, благоприятная для всего этого безобразия. Главный врач, будучи в прошлом талантливым руководителем и хорошим хирургом, увы, окончательно спился и поражал односельчан масштабами своих пьяных загулов.

После сдачи экзаменов по практике я устроился работать фельдшером линейной бригады «скорой помощи». Все «прелести» и изнанку нашей первичной медицины и жизни посчастливилось здесь узнать очень иллюстративно. Истинное лицо медицины – с пьющими, блудящими и курящими, как паровоз, врачами и фельдшерами преимущественно женского пола, вопиющими врачебными ошибками и халатностью, драмами и трагедиями. Вместе с тем – самоотверженностью, виртуозной диагностикой «на пальцах», мастерским использованием небогатого арсенала инструментов и медикаментов, неистощимым юмором, умением сохранять самообладание в самых критических ситуациях. Не буду продолжать эту тему, ибо это – многие тома!

К пятому курсу я определился в выборе будущей специальности. Этому способствовали пережитые мной по Промыслу Божию трагико-комические эпизоды. Вот случай, о котором я до сих пор вспоминаю с содроганием.

Как-то на цикле эндокринологии мы сдали в учебных целях кровь на сахар и мне выдали результат, втрое превышающий норму. Только что изучив коварность сахарного диабета, я понял, что мне – КОНЕЦ. Сутки я привыкал к этой мысли, прощался с миром, готовился к медленному умиранию. На другой день пересдал анализ, да ещё с сахарной нагрузкой. Результат был совершенно нормальный! Толерантность к сахарной нагрузке тоже нормальная! Просто кто-то в лаборатории ПЕРЕПУТАЛ анализы! ЭТО БЫЛ ОЧЕРЕДНОЙ УРОК НАШЕЙ СОВЕТСКОЙ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ.