***

(вечер – время 22:54, часа через три после окончания предыдущей строчки)

Я: Мама пришла. Поужинали с ней. Погулял. Самое главное – девушка написала, что нет у нее никакого парня!

С: Теперь счастье!

Я: Да.

С: Давай, наконец, уже попишем!

Я: Давай проведем 5-ти страничную медитацию наблюдения за строчками и дыханием.

С: Давай. Только, боюсь, пойдет тупо счет строк – вот строка, а вот еще строка и т.д.

Я: И ладно!

С: Не переживай ты так – Бог тебя не оставит!

Я: Мама пришла в депрессии. Когда у нее депрессия, я ощущаю, как будто это из-за меня, от того, что я бестолковый, непутевый, не работаю, семьи нет, жилья нет, не устроен… И начинаю бояться, что дальше будет только хуже. Возникает ощущение какой-то тотальной ущербности существования. Как будто живешь еле еле, из последних мучительных сил, и соответствуешь требованиям минимального выживания примерно на 1% процент, который и тот скоро угаснет. Как будто я больше никогда не смогу работать, жениться, буду только все дальше слабеть, ослепну, заболею, сойду с ума и буду лет 30 сидеть воющим инвалидом на тонкой шее рыдающей старушки-матери…

С: Ну ты же понимаешь, что это не у мамы депрессия от того, что ты такой, а это ты такой от того, что у нее всю жизнь была депрессия!

Высасывающая из окружающих соки депрессия – достаточно распространенная болезнь у русских женщин. Рядом с такой женщиной мужчина всегда чувствует себя виноватым, слабым, неоправдавшим ожиданий. Если жить рядом с таким человеком годами, это может тебя всерьез подточить – начинаешь слабеть, сначала психологически, а потом и физически, хуже работать, пить. А потом, когда мужчина пьет и мало зарабатывает, а у женщины депрессия, то все выглядит так, что она несчастна, потому что он козел и неудачник. По факту же, может быть, он козел и неудачник из-за того, что она годами беспросветно несчастна. Получил зарплату? Мало. Купил что-нибудь? Не то купил, или дешевое купил. Добился чего-то – проигнорирует, или скажет «молодец», таким беспросветно-унылым голосом, как будто мать пытается похвалить поделку, сделанную для нее неизлечимо больным, умирающим ребенком. И когда человек годами ведет себя с тобой, как с неизлечимо больным ребенком, ты в итоге таким и становишься.

Я: Чего ты маму-то позоришь? Выставил ее монстром!

С: Это не только про нее. Это болезнь 2/3, если не 9/10 российских женщин.

Я: Да, но только все эти 9/10 в себе этого никогда не осознают и не признают, зато не преминут сказать здесь: «Надо же! Какая ужасная мать! Вот я так никогда не делаю! Дарю своему мужу и сыну только любовь, радость и позитив».

С: Те, кто так скажут – не самая ценная часть твоих читателей.

Я: Но, боюсь, что самая многочисленная.

С: Твоя мама, хотя бы, осознает это в себе, работает над собой. Может объективно увидеть себя со стороны. Например, сегодня, придя с работы, она сказала: «Сегодня у меня депрессия. Это никак не связано с тобой. Не принимай на свой счет». Сказать так – это уже очень много. 99% женщин просто бы начали пилить, что ты такой-сякой, бестолковый, не работаешь и я из-за этого беспросветно несчастна.

Я: Давай, не будем про семью?

С: А про что? Опять напишем нашей любимой?

Я: А куда-то вглубь себя нельзя пойти? Обязательно нацеплять внешних впечатлений? Совершить какой-то тонизирующий мини-поступок, по итогам которого отчитаться? К тому же, это нехорошо – писать приватные сообщения, а потом выносить на всеобщее обозрение, прикрываясь тем, что все персонажи вымышлены, а совпадения случайны.

С: Почему? Даже если все из того, что мы пишем – документальная правда, ни кто, ведь, этого не докажет! Может, ты специально мистифицируешь полностью вымышленную историю под реальность? Насколько все совпадает с реальностью, поймут только те, кто является прототипами персонажей.

Я: Суть не в юридической казуистике, не в том, чтобы формально доказать, что ничего такого тут нет. Суть в том, что эта откровенность может навредить вполне реальным отношениям со вполне реальным человеком.

С: Тебе что важнее? Отношения, или книгу написать?

Я: Это как спросить, что важнее – есть или дышать.

С: Короче, давай просто писать и не париться. А там отредактируешь или дашь ей почитать, согласуешь, спросишь разрешения.

Я: Мне кажется, уже не стоит её сегодня еще донимать – надоесть можно.

С: А о чем тогда говорить?

Я: О судьбах русского народа!

С: Серьезно?

Я: Не знаю.

С: Вот у тебя бабушка недавно умерла. Что ты по этому поводу чувствуешь?

Я: Завидую такой смерти. Инсульт в 87 лет. За полчаса до смерти еще ходила и разговаривала.