– А до того, как пройдет? – мрачно переспросил Ян. – Я ведь свихнуться успею с десяток раз.

Влад ничего не смог ответить.

– Жалкое зрелище, – вздохнул Ян, имея в виду себя. – Инквизитор, тоже мне… Денница, сколько мы всего натворили…

– Зато живы остались, – подсказал Влад.

Ян с сомнением покосился на духа, но Войцек продолжал открыто улыбаться:

– Да живы, живы, не спорь мне тут, – самоуверенно заявил он. – По сравнению с самим Создателем неплохо отделались.

– Оптимизма тебе, конечно, не занимать, – вынужден был признать Ян. – Просто я… думал, это сломает меня чуточку меньше, понимаешь?

– Все мы меняемся, нормально это, – отмахнулся Влад. – Ты бы сейчас не узнал того наивного мальчишку, которым был, когда мы только встретились. А себя до встречи с Карой я и вспоминать не хочу. Все, что с нами произошло – к лучшему. Когда верить уже не в кого, когда нет никакого смысла возносить молитвы к глухим пустым небесам, остается только учиться жить в том мире, который ты сам построил, – говорил Влад, желая успокоить, не взмахивая руками в обычной своей манере, и он – удивительное дело – начинал верить в искусно сложенные рисунки слов. Войцек вздохнул: – Бога нет, Ян, мы сами его убили, так что не могу сказать, будто бы это провидение или что-то вроде того, но я рад всему, что было и что будет. А ведь… – он кинул задумчивый взгляд вдаль. – Что-то грядет обязательно, я чувствую это.

Темные петербургские небеса могли бы прогрохотать для приличия, но они только плакали осенним мелким дождиком, жалко и безнадежно.

***

Новости в Аду разносились необычайно быстро, особенно когда это были новости о смерти одного из Высших демонов. Рассказ об убийстве Амона, о возможной причастности к нему Гвардии, мгновенно облетел всех Высших, подобно пожару в сухом лесу. Одним из немногих, кто радовался, был Вельзевул.

Он давал смертную клятву ушлому маркизу, потому сейчас надеялся, что проклятие с его смертью будет снято, а он сможет ринуться к Каре и рассказать о том, что ей уготовано. Но магия держала его так же крепко, как в первый миг, когда отгремели в зале слова, жгла горло, мешая говорить и даже думать о том, что там произошло.

Вельзевул метался по кабинету, обставленного богато, но с заметной небрежностью, словно бы только для вида. Он напряженно думал о Каре, которую собирались убить. Он практически чувствовал, как наемник стоит у нее за спиной, держа в руках изогнутый кинжал, который вот-вот загонит между тяжелыми крыльями Падшей.

Он не был верным соратником Гвардии, но ему нравилась эта девочка. Он уважал ту, за кого решил отдать жизнь его сын.

За стеной, в комнате, надрывно плакала маленькая дочь. Возможно, и это действовало на него так отвратительно: мысли смешивались в неприятную кашу, он закрывал глаза и представлял разоренный Ад – не то от рук Кары и ее гвардейцев, не то после победы шайки Высших и их страшного покровителя.

Одно его имя вселяло ужас. Вельзевул помнил Ассирию, которой это существо фактически правило, изгнанное из Рая и не принятое в Ад.

Впрочем, и помнил, как она пала.

Из соседней комнаты доносилась тихая колыбельная – такие знали только в Аду, певучие и долгие, почти без слов. Упав в кресло и прикрыв глаза, Вельзевул почувствовал, что песня успокаивает и его – что-то такое Королю Ада в детстве напевала его собственная мать. Он забыл ее уже давно, но помнил, как она подолгу бродила по дому, даже уложив детей спать, не могла лечь сама, в длинной ночной рубашке маялась по коридорам белым призраком – и напевала…

Потом она умерла, угасла, эта слабая демоница, но песня еще оставалась в его памяти.

Вельзевул резко вскочил, бросаясь к столу. В руке быстро заскрипело черное ободранное перо, криво полились на пергамент слова, торопливые, без знаков препинания – почти без смысла. Если он не мог говорить, он хотя бы мог отправить Каре письмо, предупредить… Отчаянно скрипело, почти ломаясь, перо.

Неожиданно схватило болью и голову, и руку, которой он выводил свои дрожащие строки, и сопротивляться этой вспышке он долго не смог – тяжело упал на пол. С грохотом, с криком, он схватился за тяжелую рогатую голову, изнывая от боли.

Дверь в кабинет тут же распахнулась, разъяренной фурией в нее влетела худенькая рыжеволосая демоница. Увидев его, она тут же отбросила меч Вельзевула, который твердо держала в руке, и он отрешенно заметил, как оружие упало с глухим стуком.

Она, содрав с плеч легкий шелковый платок, безнадежно испортила его кровью, которую стирала у Вельзевула с лица.

– Джайана… – слабо позвал он ее по имени, дрожащей рукой касаясь кудрявых волос. Она переплела его пальцы со своими, ласково улыбаясь.

Она смотрела на лежащий рядом с ним листок – письмо. Залитое кровью и пролившимися чернилами, прочитать которое было невозможно. Отвратительное темное пятно тартарским чудовищем расползлось по листу, начисто скрывая все строки, которые он такой ценой нацарапал.

– Что происходит? – выдохнула Джайана. – Что?..

– Я не могу сказать.

Он и правда – чисто физически – не мог, не получалось, голосовые связки будто прекращали работать и нестерпимо жгли горло изнутри. Магия работала всегда и предусматривала каждую мелочь.