Мир пережил Апокалипсис и Бога — мир осиротел. Дарующая свет вера давно мертва, а бал правят гвардейцы в черно-серебряных мундирах. Непокорные и дикие, гончие псы Дьявола, они, озаренные светом Денницы, — единственный закон. Хаос пылает в их глазах. Хаос и отражение горящего остова старой церкви. Полыхнули символы, уже исчислено Царство Твоё. Вавилон нашей эры готовится схлестнуться с истинным царем Ассирии. Содержит нецензурную брань.
Пролог
– И когда Он снял шестую печать, я взглянул, и вот, произошло великое землетрясение, и солнце стало мрачно, и луна сделалась как кровь.
Раздавался эхом голос немолодого священника, умноженный во сто крат высоким церковным куполом, нависшим тяжелой громадой над сбившимися пред алтарем и испуганно озирающимися людьми.
Одна женщина, жмущаяся к кряжистому мужчине – вероятно, к супругу, – нервно перебирала деревянные четки с ясно слышимым и оттого несколько зловещим постукиванием. Священник сбился, скользнул пальцами по истрепанному корешку карманной Библии, которую держал в чуть подрагивающих руках.
– И звезды небесные пали на землю, – хрипло продолжил он. – И небо скрылось, свившись как свиток; и всякая гора и остров двинулись с мест своих.
Кто-то прерывисто вздохнул; различить, кто именно, было совершенно невозможно: люди прижимались друг к другу, содрогаясь то ли от стоящего в заброшенном храме смертельного холода, то ли от страха, захватившего все их сознание. Губы беззвучно шептали молитвы, вырывались слова – облачка теплого пара.
– И укрылись люди в пещеры и в ущелья гор, – не глядя на пожелтевшие от времени страницы, продолжал священник, срываясь на шепот, осматривая лица глядящих на него с надеждой, щемящей бешено колотящееся сердце. Он продолжал, упрямо выговаривая данные ушедшим Богом слова, словно верил, что их это спасет. – И говорят горам и камням: падите на нас и сокройте нас от лица Сидящего на престоле и от гнева Агнца.
На алтаре перед ними лежал умирающий ангел – золотая кровь его стекала к ногам, и этот неприятный липкий звук, с которым густой ихор капал вниз, был отлично слышен каждому из испуганных людей, когда мерный голос священника умолкал. Поэтому он знал, что не может останавливаться, он должен был говорить.
Говорить, чтобы заглушить хрипы еще одного существа, притаившегося за алтарем, скрытого от глаз прихожан.
Он говорил, что им нет спасения. Что по следу раненого ангела уже бегут лучшие охотники Сатаны, вдыхая пряную святую кровь, подбирая белоснежные перья. Адские гончие были так близко, что их лай можно было услышать. Крик, вопль, вой. Ржание лошадей, песий визг.
Дикая Охота по горизонту – кто во главе? Он не помнил истории бабушки. Он не помнил Божьих слов. Ничего, кроме куска текста из «Откровения», который твердил сейчас.
Все знали, что они не выпускают добычу из когтистых лап, пока не растерзают ее полностью. Кучка христиан, укрывшая беглеца в церквушке в германской глубинке, понимала, что им не на что надеяться.
Они твердили молитвы, но никто не ответил. Они пытались помочь умирающему, но только перепачкали руки в крови по локоть, а чистый крик ангела навсегда отпечатался в памяти.
В такие моменты кто угодно разуверился бы, но они хотели надеяться, что Бог их не оставит. Спасет от тех, кто уничтожил его лучшее творение – Рай.
Рай год назад сгорел на их глазах, развернувшись великим пожаром на все небо, и на землю вышли все те жуткие демоны, которыми пугали детей в страшных сказках. Надежда для них умерла тогда.
И умирала сейчас с каждым вздохом ангела, становящимся тише и тише.
И воскресала с призрачным шипением существа, прячущегося от их глаз и становящегося все сильнее с каждой каплей ихора.
Оно приползло к нему неделю назад, чудом добравшись до церкви. До той самой, в которую волею Божьей пал умирающий ангел.
Оно – было надеждой. Последней. Тем, что способно уничтожить пришедшего из Ада Люцифера. Тем, что давало ему сил читать дальше, глядя сквозь лица прихожан и не слыша звона.
Купол тревожно гремел, женщина с четками давилась рыданиями, слезы омывали опухшее круглое лицо. В уши ввинтился дикий вой, задрожали в окнах цветные потускневшие витражи, изображающие святых, тряхнуло пол.
– Ибо пришел великий день гнева Его! – в отчаянии воскликнул священник, впервые повышая голос. – И кто может устоять?!
Еще секунда – и…
Большие окна по бокам брызнули тысячами осколков, вспыхнуло пламя, врываясь в холодное пустое помещение, пал купол – обломками камня, точно на алтарь, на ангела, отчаянно закричавшего от боли. Рассек брызгами лица людей, ударил священника. Он рухнул на пол, скорчившись от боли в боку, выронил старую Библию, отлетевшую в сторону и зашелестевшую страницами.
В голове его помутилось от удара, в ушах гремело от прозвучавшего страшного взрыва, а перед глазами все плыло, исчезало в густом тяжелом дыму. Фигуры испуганных людей плавились в жарком огне, ворвавшимся в церковь. Крик ударил в самое сердце, мелькнули люди в черном, где-то рядом брызнула кровь из чьего-то перерезанного горла.
Приподнявшись, священник отшатнулся от бросившегося на него демона, облаченного в черно-серебряный мундир, наскоро сложил пальцы и перекрестил искаженное яростью лицо, заставив нападавшего взвыть от боли.