Я посмотрел вниз. Дыма было много, света мало, пола было не видно. Посмотрел на сколопендру, та поманила меня ножкой и побежала вокруг горловины. Я, цепляясь, осторожно перебирая ногами и прихрамывая от боли в укушенной заднице, двинулся следом.

На противоположной стороне мясорубки обнаружилась металлическая лестница, ведущая вверх. Я задрал голову. Потолок был совсем близко, лестница упиралась в закрытый люк. Сколопендра ловко перебиралась со ступеньки на ступеньку. Я полез за ней, моля бога, чтобы люк не был заперт.

Он оказался заперт, но изнутри и только на засов. Пару минут я провозился с ржавым железом, сорвал ноготь. Но наконец гений человека победил, засов поддался, и я откинул люк наверх. Сколопендра шмыгнула в открывшийся проход, я полез следом. В нос ударил характерный запах дерьма.

3

Когда я вылез из люка, то оказался в длинном коридоре, освещавшемся редкими, тусклыми лампами в металлических сетках. К запаху дерьма примешивался еще какой-то резкий, неприятный, животный запах.

Оглядываясь, я неудачно зацепился за крышку люка, и она с грохотом захлопнулась. Тотчас же над моей головой что-то заухало, захрюкало и заржало.

— Блин! — я даже присел от неожиданности. В отдалении послышался лай и вой. «Это зоопарк, — догадался я. — Надо мной клетки со зверьем, а туннель служит для вывоза дерьма и обслуживания клеток. И что же меня все в канализацию-то тянет?»

Я посмотрел на сколопендру.

— Ну, куда теперь? Вперед или назад?

Сколопендра резво побежала вперед, оглянулась, махнула мне ножкой и двинулась дальше. Я зашлепал за ней махровыми тапочками по жидкой грязи, покрывавшей пол.

«Работяги-то здесь наверняка ходят в резиновых сапогах и в ватниках», — с завистью подумал я.

Я шел хромая, и мне было холодно в этом подземном туннеле. Я был почти без одежды, покрытый своей и чужой засохшей кровью, в ошметках пены огнетушителя и со следами копоти на теле, укушенный ядовитой тварью, мучимый голодом и жаждой, полуотравленный токсической дрянью, выделившейся при пожаре, с жуткой головной болью и с болью в других частях моего многострадального тела — в сердце, в печени, в почках, в желудке и снова в заднице. Вдруг я остановился и громко засмеялся. Мне почему-то все это показалось очень смешным. Сколопендра тоже остановилась и с удивлением уставилась на меня. Отсмеявшись, я вспомнил Тараса Бульбу и, подняв голову, закричал:

— Чуешь ли ти мене, Батьку?

— Чую, сынку, чую, — услышал я в ушах громовый голос Бога. — И чую, что воняешь ты сильно, — и голос Бога заржал. И ржал он много громче, чем я несколько секунд назад.

— Блин, — сказал я и побежал. — Че встала, пошли! — крикнул на бегу сколопендре. Та сорвалась с места. Мы бежали минут десять-пятнадцать. Я чуть согрелся, но начал задыхаться. Глухие стены туннеля сменились решетками, за которыми были пустые клетки. Пробегая мимо, я замечал в некоторых из них белевшие кости, и мне показалось, что человеческие.

Наконец сколопендра остановилась. Я остановился тоже и, тяжело дыша, ухватился за решетку.

— Ну, — спросил я, — хочешь сказать, мы пришли?

Сколопендра, привалившись к решетке, закинула часть нижних ножек одни на другие, а верхними сделала жест типа: «Да, пришли».

— Ну и что здесь? — спросил я, вглядываясь в полутьму клетки. Пока я видел только какую-то бесформенную кучу тряпья в углу клетки. — Эй! Приятель, ты кто? — крикнул я куче.

— Ну? — снова спросил сколопендру, когда от кучи не последовало никакой реакции. Та безразлично пожала плечиками.

— Блин, — подумал я и поискал, чем бы таким кинуть.

— Может, ты его тяпнешь? Сразу проснется, — предложил я, почесав свою задницу. Сколопендра отрицательно покачала головой.

— Ну не хочешь, как хочешь, — сказал я и, кряхтя, нагнулся, чтобы снять промокший в дерьме тапочек. Тут куча зашевелилась сама, и я увидел большую лохматую обезьяну. Обезьяна лениво на четырех лапах прошлась по клетке, поднялась на задние, характерным жестом почесала голову и прыгнула на висевшую на цепях автомобильную покрышку. Немного покачавшись, она соскочила на пол и вразвалку подошла к нам.

— У! У! — сказала обезьяна.

— Ну и хрена от нее толка? У! У! — спросил я сколопендру. Обезьяна подошла ближе и уцепилась за решетку. Раскачиваясь на задних лапах и наклоняя голову то в одну, то в другую сторону, обезьяна долго меня рассматривала. Я тоже стал наклонять голову в разные стороны. Вдруг обезьяна перестала двигаться и сказала:

— Господин Толстяк, почему вы здесь и в таком странном виде? Произошла революция? Я слышал взрывы. Народ восстал?

Я тоже замер. Изо всех сил я вглядывался в обезьянью морду. Ничего. Обезьяна как обезьяна. Что-то среднее между гориллой и шимпанзе. Вдруг в ее глазах мелькнули чуть знакомые огоньки.