Первой из таких форм было скрупулезное исполнение обрядов, прежде всего отстаивание продолжительнейших богослужений. Эта форма благочестия была принята и самим императором как простейшее средство примирения с Богом. Другой формой греческой религиозности был аскетизм – подвижничество, доведенное до крайней степени «умерщвления плоти», как у многих монахов-отшельников, уходивших в пустыню, или «столпников», проводивших многие годы, не сходя с места. Наконец, третья форма, распространившаяся среди лучших из православных священнослужителей, состояла в погружении в созерцательную жизнь. Именно этой форме мы обязаны великими произведениями византийских поэтов, богословов и философов Иоанна Златоуста, Иоанна Дамаскина, Григория Нисского, Ефрема Сирина и других. Созерцательная жизнь вела их к познанию Бога в себе и в окружающем мире, и к любви к Богу и к миру, так как «познание совершается любовью», по слову св. Григория Нисского, повторенному русским философом XX века Павлом Флоренским. В природе они видели не греховность, а благой замысел Создателя, который мог быть искажен только благодаря злой воле дьявола или ставшего его орудием человека. Космос-мироздание в соответствии с античной традицией представлялся им храмом Софии – Премудрости Божьей. Святой Софии были посвящены величайший из храмов Константинополя, а позже крупнейшие храмы Киева и Новгорода.

Практически любовь – созерцание Бога реализовывалась с помощью молитвы, которая была не только обращением к высшему существу, но и средством духовного совершенствования. Сосредоточение на вложенных в молитву мыслях позволяло отрешиться от повседневной суеты и греховных помыслов. Путь совершенствования представлялся святому Иоанну Лествичнику в виде лестницы (лествицы), переход на каждую новую ступень которой приближал человека к Богу.

Преодоление всей лестницы уже не было простым благочестием, а духовным подвигом. Для большинства православных людей, не способных на подвиг важнейшим моментом жизни было участие в богослужении и общей молитве верующих, обращенной к Богу. Именно тогда в человеке возникало чувство принадлежности к единому «телу» – церкви.

Особая роль молитвы в православии связана и с тем, что Бог, согласно этой традиции, более милостив, чем Бог католиков. Надежда на милосердие, а не страх перед карой характерна для представлений верующего, выработанных греческой церковью. Более всего велика надежда на милосердие особенно чтимой в Византии, а затем на Руси Богородицы – заступницы всех людей, умоляющей об их прощении своего сына. Представление о божественном милосердии у православных соединено со сниженным понятием о личной ответственности человека, хотя нельзя забывать, что у католиков эта ответственность могла быть взята на себя церковью.

Поворот Руси к христианству произошел, в первую очередь, в крупных городах, таких как Киев, Новгород, Чернигов, Полоцк, ставших центрами распространения новой религии. В тех же городах в X–XI веках начала складываться самостоятельная церковная и светская культура Древней Руси. Здесь строили храмы, писали иконы, собирали и переводили на славянский язык греческие книги, обучали грамоте. Крупнейшим из культурных центров был Киев, где находился «золотой стол» великого князя, а позднее резиденция владыки – митрополита. В народном сознании Киев навсегда остался «матерью городов русских», местом сосредоточения величайших святынь православного мира. В той грандиозной работе, которая велась в возникших на Руси культурных центрах, значительную роль играли греки-византийцы и выходцы из южнославянских государств. Они были проводниками византийского влияния, оказавшегося столь важным для складывающейся системы русского православия. Однако, отталкиваясь от греческих образцов, уже с XI века Русь вносила много своего, особенного и в архитектуру, и в живопись, и в литературу, и в систему духовных ценностей в целом.

Все же сформировавшаяся на Руси культура духовенства и близкого к нему круга людей (церковного сообщества) была в большей степени культурой читателей-переводчиков, чем авторов вполне самостоятельных произведений. В домонгольский период грамотность была широко распространена среди городского населения. Князья и другие представители высшего сословья знали по несколько языков, собирали большие библиотеки. Как показали находки берестяных грамот в Новгороде, грамотной была и значительная часть населения города. Вместе с тем Русь не выдвинула первоклассных писателей или поэтов-богословов, подобных греческим. Это связано с тем, что самостоятельное творчество при наличии огромного количества образцовых сочинений представлялось не особенно нужным. Его заменило углубленное изучение существующих текстов, которое по существу было молитвенным восхождением к Богу.

Но творчество все же имело место, т. к. создавались новые формы жизни. Их создавали русские подвижники – святые. Понятие подвига, прежде всего духовного, а затем и воинского, занимает важное место в культуре Древней Руси, оформляясь в житиях ее святых. Огромное значение получил возникший рядом с Киевом древнейший русский монастырь – Киево-Печерская лавра. Среди иноков Лавры были великие подвижники: святые Антоний и Феодосий Печерские, летописец Нестор, художник Алимпий, врач Агапит.

Одним из первых святых был Феодосий Печерский. Мы находим в его житии многие черты, характерные и для греческих монахов: отречение от мира, определенный аскетизм, совершенствование через молитву. Но есть в жизни Феодосия и то, что характеризует уже деятелей русского православия, наиболее ярким представителем которого позже стал Сергий Радонежский. Феодосий хочет быть как все, вернее, как последний нищий. Поэтому его жизнь протекает не только в молитве, посте и покаянии, но и в бедности, смирении и труде. Только полное отречение от обладания чем-либо и прав на любое, даже духовное преобладание над другими, открывает путь к Богу. Левая рука, как говорит Евангелие, не должна знать, что делает правая. Духовный подвиг не дает прав на гордыню. «Нагими мы пришли в мир, нагими и уйдем», – говорит Феодосий князю Святославу в ответ на угрозу изгнания из Лавры. Святой не надеется достичь чего-то для себя. Его жизнь – это служение.

Идея служения характерна и для западного монашества, сближая его с рыцарством. Однако у западного монаха главным оказывается служение церкви или своему ордену, соответствующее рыцарскому служению сюзерену. Феодосий служит, прежде всего, Богу, а затем любому ближнему, в котором так или иначе воплощен Божий образ. Это очень точная реализация евангельских заповедей. Но «ближние» для Феодосия и других русских святых – это, в первую очередь, соплеменники, с которыми они связаны верой, языком, судьбой. Потому служение Феодосия – служение русской земле. Оно состоит не только в молитве об ее земном и небесном спасении. Феодосий постоянно нарушает свое уединение в пещерах Лавры, чтобы советом и убеждением принять участие в мирских делах, установить настоящий «мир», погасить разгорающуюся усобицу. Служитель земли становится и ее пастырем, не претендующим на титул, облачение и жезл первосвященника. Достаточно того, что он радетель за родную землю. Те же черты, что и у Феодосия, мы видим и у других святых домонгольского периода (например, Авраамий Смоленский).

Святые подвижники, подобные Феодосию, дают главный культурный ориентир русской жизни. Их примеру следуют лучшие из владык-митрополитов и такие князья, как Владимир Мономах и Александр Невский. Все они выполняют задачу устроения русской земли, как земли веры, любви и «мира». Однако на первом плане в православном сознании остается задача духовного домостроительства. А путь к небесному дому часто ведет через страдания. Поэтому бедность и несчастия Руси во многом приближают ее к Богу.

На истинно крестный путь Россия вступила в XIII веке – веке усобиц и татаро-монгольского нашествия. Но еще раньше идея жертвенности в человеческом существовании проявляется в житии святых князей Бориса и Глеба. Любимые сыновья крестителя Руси князя Владимира Святого, они были предательски убиты по приказанию своего брата Святополка, заслужившего прозвище «Окаянного». Предание рассказывает о покорности князей перед лицом убийц, вызывая мысль о сознательном принесении себя в жертву. Но особенно замечательно, что Борис и Глеб стали не только первыми канонизированными на Руси святыми, но и самыми почитаемыми из всех святых. Сделав себя жертвой, они явились высокими защитниками Руси, искупителями ее грехов. Недаром в ночь перед битвой со шведами один из воинов Александра Невского видел их на ночном небе, говоривших один другому: «Поможем сроднику нашему, Александру».