— Ты не умеешь завязывать портянки, — с язвительным укором разъяснил внутренний голос. — Ты просто не знаешь, как это делается. Ты никогда не видел портянок, только слышал, что портянки — это так хорошо, что даже лучше носков. В дурно намотанных портянках ты собьешь ноги за десять минут. И тебя увезут на скорой к хирургу! Костыли подарят при выписке.

Майк даже не знал что возразить. Внутренний голос не унимался:

— Вот животные, они не умеют притворяться. Живут без затей, по кайфу, кому как природой положено. Заяц носится всю жизнь как оглашенный. Доживает до пяти лет. Ну, до восьми. Слон бегает нехотя, чисто для поддержания формы к сезону спаривания, а так ходит. Живет пятьдесят лет. Черепаха вообще никуда не спешит и с места сползает только по крайней необходимости. Живет четыреста лет! Ну, а ты-то что? Зачем идешь? Камо грядеши, страстотерпец?

— Сам страстотерпец, — вяло огрызнулся Майк, замечая, что препирательства с самим собой помогают преодолевать расстояния.

— Рано радоваться, — вещал внутренний голос. — Ты не выспался, ты подавлен, твое воодушевление пройдет очень и очень скоро.

— Я не подавлен, — возразил Майк.

— Ты просто не чувствуешь, потому что замучен. Но почувствуешь, когда прошагаешь еще часок. От силы два.

— До обеда я буду идти без остановок и не снижая темпа.

— Да хоть до полного истощения, а не до обеда! Ты надеешься, что найдешь местечко, где можно похлебать горячего супчика и сожрать большую тарелку макарон с сыром — а там мир заблистает красками и дорога перед тобой расстелится скатертью. Так вот: не расстелится! В тепле ты просто уснешь, прямо за столом.

Майк бросил взгляд на часы. Он идет чуть дольше часа. Прошел километров шесть. Еще где-то полчаса, и он придет в Афифе — это полпути до Каминьи. Дальше дорога пойдет повеселее: селения на пути, уклон к реке.

— Вот кто-то с го-о-рочки спустился! — вполголоса пропел Майк. — Кого там черт к нам в дом несё-от?

Он помолчал и ответил сам себе:

— Черта с рогами и горячими пирогами!

Мысль о горячих, пышущих жаром пирогах, как их изображают на картинках с подписью «Что есть в печи на стол мечи!» развеселила его. Но холод, проклятый холод… Косой дождь льет слева, по штанинам аж течет, кожа на лице горит — как горят руки в холодной воде перед тем как заломить так, что сердце замрет.

Надо не обращать внимания и идти! Сцепить зубы и шагать быстро, как можно быстрее! Потому что отступить — это значит не пройти испытание. Ведь Путь Сантьяго — это всегда испытание, а вовсе никакая не прогулка по солнечному побережью вместо мрачных улиц Москвы. Пятьсот лет назад у паломников не было ни гостиниц, ни кроссовок. А шли! До цели доходили не все — но кто добирался, тот побеждал! А он, Майк, рожден, чтобы побеждать!

И Майк шел — не останавливаясь, пытаясь не замечать боли, дрожа от холода и потемнев лицом от упрямства. Скоро он миновал Афифи, и идти действительно стало легче: притерпелся. Но уже в Каминью он входил с одной мыслью: дойти до первой попавшейся гостиницы, снять номер и гори оно все синим пламенем!

Однако первая гостиница ему не понравилась, к тому же он нашел в себе силы пройти еще немножко. Вторая показалась неуютной, и он снова уговорил себя преодолеть несколько десятков метров. Третья приглашала удалиться от маршрута невесть куда, маня всеми земными благами, собранными к услугам постояльцев…

— Соблазн, — подумал Майк, — чистой воды дьявольское искушение. Не поддамся!

Четвертый отель хвастался пятью звездами на обшарпанном фасаде, а пятого он просто не заметил. Тут городок кончился. Впрочем, путеводитель обещал, что дальше гостиницы и отели натыканы почти так же густо, как и в Каминье, и усталый путник в любой момент сможет преклонить голову.

«Десять километров, — убеждал себя Майк, — всего десять километров, и я приду в Вила-Нова-ди-Сервейра — и уж тогда отдохну! Надо идти, надо преодолевать свою слабость…»

Погода портилась — хотя куда уж хуже, уныло констатировал путник, ощущая на плечах лед тоненькой куртки. Обещанный на круглые сутки ливневый дождь поутих, но вместе с каплями с неба стала сыпаться ледяная крупа. Вот они, «прочие осадки»! Ветер забыл про умеренность и дул все сильнее.

Непослушными руками Майк вытащил телефон и заглянул на погодный сайт. Текущий прогноз обогатился красными восклицательными знаками с приписками о порывах ветра до двадцати метров в секунду.

«Сдует к черту», — мелькнула грустная мысль, и он представил, как на ближайшем пригорке его валит с ног, катит под уклон по асфальту, его заледеневшие ноги звенят от ударов и отламываются крупными кусками. Смешно, да. Но почему-то не весело…

Его внимание привлек звук приближающейся машины. Автомобиль замедлялся, в шорохе его шин слышался неприятный скрип, будто кто-то огромный жевал неподатливую резину.

Обогнав Майка, на обочину съехал угольно-черный внедорожник Порше. Замигали аварийные огни, заставляя мерцать и желтый с черными буквами номер. Водитель выбрался — точнее, выбралась — из-за руля, расположенного справа, обошла машину и остановилась возле левого переднего колеса.

Хрупкая девушка, красивая как сказочная принцесса — показалось Майку — только огорченная внезапной неприятностью. Нимало не заботясь дождем и ветром, красавица рассматривала спущенное колесо, но телефона доставать не спешила и в сервис не звонила.

Майк поравнялся с машиной. Если все эти муки — лишь испытание, дарованное ему небесами, или кто там распоряжается судьбами людскими? — то единственный способ изменить ситуацию таится в нелогичных, но правильных поступках. Он так замерз, что еле идет? А вот поможет красивой даме сменить колесо, и согреется! А там, кто знает, окажется приглашен в туманный Альбион — ведь это британские номера, нет сомнений.