– Ты не хотел останавливать поиск? Так ведь?

– Я опасался, что группу заменят.

– Правильно. На твоем месте я поступил бы точно так же. И я не собираюсь сообщать о случившемся в Рим. Мы продолжим работу.

Виктор вскинул голову.

– Но связь оборвана. Теперь мы вряд ли сможем выйти на иезуитов. Что, если вор рассказал им о командном пункте?

– Их – двое, - возразил командор. – Они не смогут сюда пробраться. Но ты прав – нам грозит опасность. Поэтому – надо ускорить поиск. Аналитик нашел след?

Виктор кивнул.

– Она молодец. Все указывает на Михайловский замок. Я с ней согласен.

Командор взмахнул рукой.

– Ну так действуйте!

Виктор улыбнулся и вышел из медпункта.

32.

Митя вновь был предоставлен сам себе. С одной стороны, его распирало от гордости: еще бы, он победил боязнь крови. И теперь уже, наверное, навсегда. Но с другой – он вдруг остро ощутил досадный пробел в своем образовании, который необходимо срочно восполнить.

Митя подошел к Валентину.

– Послушай! Можно задать тебе вопрос?

– Разумеется, - с готовностью отозвался Валентин.

Митя помялся.

– Но предупреждаю – он совсем глупый.

– Что поделать, если других у тебя нет?

Валентин притворно вздохнул, но по его дружелюбному тону Митя понял: смеяться над ним не будут.

– Я немного запутался, - признался Митя. – Иоанна Креститель и Иоанн Предтеча – это один и тот же человек или разные?

– Один и тот же, - подтвердил Валентин. – На Западе чаще говорят «Креститель», поскольку он крестил Иисуса. В православии говорят «Иоанн Предтеча, Креститель Господень». «Предтеча» потому, что он предшествовал Христу, был послан перед ним. Кстати, ты знаешь, когда родился Иоанн Креститель?

Митя вспомнил, о чем ему совсем недавно говорила Анна. Он снисходительно усмехнулся.

– Конечно. В день летнего солнцестояния.

Валентин с удивлением посмотрел на Митю.

– Да. Это – самый длинный световой день в году. А Христос родился через шесть месяцев, в день зимнего солнцестояния. Это – самый короткий световой день в году.

– И что? – не понял Митя.

– С июня по декабрь, под знаком Иоанна Крестителя, - пояснил Валентин, - солнце уменьшается. Или, говоря по-другому, умаляется. А с декабря по июнь, под знаком Христа, - растет. Вот так аллегорически совершается пророчество самого Крестителя: «Ему должно расти, а мне – умаляться». Это он сказал своим ученикам про Иисуса.

Митя поднял руку.

– Давай пока на этом остановимся. Я опять начал путаться.

Валентин выглядел довольным.

– Это хорошо, что ты интересуешься. Многие материалисты приходят к вере через знание.

– Я пока просто интересуюсь, - подчеркнул Митя.

Валентин согласно кивнул.

– У Иоанна Крестителя есть еще одно имя.

– Третье? – удивился Митя.

– Оно тебе известно.

– Не думаю.

– Иван Купала.

Митя помотал головой.

– Стоп! «Купала» от слова «купаться». К этому времени вода в водоемах прогревается, и можно открывать купальный сезон.

– Нет, - Валентин поднял палец. – «Купала» - потому, что Иоанн крестил окунанием в воду, или купанием. Праздник Ивана Купалы – это Рождество Иоанна Крестителя, наложившееся на древние языческие обряды славян, связанные с солнцеворотом. А насчет воды ты прав. Конечно, в самый длинный световой день она прогревается лучше всего.

Митя задумался и долго молчал, подбирая слова. Потом – осторожно сказал.

– У меня такое ощущение, будто ты мне пересказываешь какую-то сказку.

– Так и есть! – обрадовался Валентин. – Мы все живем в прекрасной сказке. Но, к сожалению, не все это понимают.

33.

Марина и Виктор свернули с Садовой, немного прошли по мощеной брусчаткой Замковой улице и уже через минуту стояли напротив южного фасада Михайловского замка – без сомнения, самого мистического здания в Санкт-Петербурге. Само это место было особым.

Когда-то здесь стоял Летний дворец Елизаветы Петровны, построенный по проекту Растрелли. Он был деревянным и холодным; поэтому императрица и распорядилась строить Зимний – в том виде, в котором он дошел до наших дней. В Летнем дворце 20 сентября 1754-го года тогда еще великая княгиня Екатерина Алексеевна родила великого князя Павла Петровича. Там же, в Летнем дворце, в ходе переворота 1762-го года, она была провозглашена императрицей Екатериной Второй.

Сразу после ее смерти вступивший на престол Павел издал указ: Летний дворец снести, а на его месте «построить с поспешанием» неприступный замок. «Здесь я родился, здесь хотел бы и умереть», - сказал император. Его желание сбылось – но совсем не так, как он предполагал.

Не обошлось без магии чисел: замок построили за четыре года. А через сорок дней после новоселья император был убит. Утром следующего дня Романовы покинули Михайловский замок и больше никогда сюда не возвращались.

В спальню, где убили императора, несколько десятилетий никто не входил – до тех пор, пока внук Павла, Александр Второй, не распорядился создать в ней церковь во имя Святых Петра и Павла. Каждый год, в день смерти деда, Александр Второй приезжал сюда молиться. После молитвы он подолгу стоял у окна, выходящего на Михайловский сад. Стоял и в задумчивости глядел поверх деревьев на набережную Екатерининского, ныне – Грибоедова, канала. Как потом оказалось, он смотрел на место своей будущей гибели. Спустя восемьдесят лет после убийства Павла Первого, на расстоянии в четыреста сорок четыре метра от окна злополучной спальни, взрывом бомбы, брошенной Гриневицким, Александру Второму раздробило ноги, и через час он скончался от потери крови. Позже, на деньги, собранные по всей России, на этом месте поставили памятник царю-мученику – Храм Спаса на Крови.