Алфавит грешника. Часть 2. Было Не было Могло
вернуться

Лузгин Владимир
Шрифт:

«Белокурою бестией ей бы петь на подмостках…»

Белокурою бестией ей бы петь на подмостках,Будь то Карнеги холл, Мулен Руж иль Савой,Зажигая мужчин, стариков и подростков,А она для чего-то повстречалась с тобой.Танцовщицей воздушною в лучших балетах,Вроде Гранд-Опера или Балле Рамбер,Поражать бы ей толпы в свингах и пируэтах,А увлёк её ты – записной лицемер.Роковою красавицей телеэкрановЕй бы судьбы чужие, смеясь, разбивать,А она, как не дико, не глупо, не странно,Разделила с тобою свою жизнь и кровать.

«Белый ворон. Тьму ночную…»

Белый ворон. Тьму ночную,Белый ворон, осветив,Сел ко мне почти вплотную,Величав и горделив.Белый ворон. Сон иль чудо?Белый ворон. Это как?Неужели знак оттуда,Сил потусторонних знак?Белый ворон. Сделай милость,Белый ворон, заодноРастолкуй мне, что случилосьИ что было решено.Белый ворон. Очень надо,Белый ворон, чёрт возьми,Намекни хотя бы взглядом,Но не мучай, не томи.Белый ворон. В чём загвоздка,Белый ворон, всё приму:Муки пыточной ментовскойИли нищего суму.Белый ворон. Не обидься,Белый ворон, будь собой,Ведь не зря ты, божья птица,Мне ниспослана судьбой.Белый ворон не ответил,Белый ворон, онемев,Сгинул в сумрачном рассветеНад вершинами дерев.Белый ворон. И, похоже,Белый ворон, просто яСам не понял смысл расхожийЗнака из небытия.

«Близится последняя черта…»

Близится последняя черта,А на лбу ни меты, ни зелёнки,Словно я не стою ни черта,Вроде шалопутной собачонки.Или возвращая годы вспять:Вычитая, складывая, множа,Прежде должен прошлое понять –Если кто такое сделать может.И пытаться, суть свою уняв,Перед неизбежным повинитьсяЗа свободный ум и гордый нрав,Путавших пределы и границы.Но скорее – это просто блажьЖенщины преклонных лет с косою,Той, что не изменишь, не продашь,Хоть и ходит в рубище босою.

«Богиней сшедшей с пьедестала…»

Богиней сшедшей с пьедестала,Чтобы увлечь, очаровать,Она как птица щебетала,А пела – ангелам под стать.Не шагом шла – волной скользилаПод шёпот томный ветерка,В своих уверенная силах,До срока дремлющих пока.И словно бездну разверзалиГлазищи чуть не в пол-лица,Когда как молнии пронзалиМужские подлые сердца.

«Бодр и счастлив друг мой перший…»

Бодр и счастлив друг мой першийИз оставшихся в живых,Из пока что не умершихОдноклассников моих.Пусть о нём враги судачат,Он, я верю, честно жилИ поэтому с удачейБольше, чем со мной, дружил.Не ворчал, не лицемерилИ, хотя не робок был,Прежде думал, после мерил,А потом уже рубил.И его не переспоришь,Просто он такой один,Колька Северный – мой кореш,Человек и гражданин.

«Боже мой, какое утро!..»

Боже мой, какое утро!Шёлковые облакаПод небесным перламутромКрасят золотом бока.И вернувшись из-за моря,Салютует ранний громСамым первым, самым скорымЛистьям с гибким стебельком.Боже мой, цветы повсюду!Шёлковые лепестки –То господь являет чудоВдоль разлившейся реки.Там жарки и голубица,И с куриной слепотойМать и мачеха таитсяЗа смарагдовой травой.Боже мой, не переслушать!Шёлковые голоса,Вкладывая страсть и душу,Переполнили леса.Птицы, птички и пичужки.Стрёкот, свист во все концы –Ухажёры и подружки,Недотроги и вдовцы.Боже мой, какое счастье!Жить и знать, что я живу,А вчерашнее ненастье,Как и завтрашнее – тьфу.

«Боль мою как ливнем смыло…»

Боль мою как ливнем смыло,Право – грянула гроза,Это милая открылаЛучезарные глаза.Горя моего завалыСловно вымела пурга –Это губы ты разжала,Сладострастна и строга.Грусть мою уносит ветерЧёрных шёлковых волос –Это я попался в сетиРасплетённых женских кос.Так скажи, открой на милостьТайну малости одной:Почему не получилосьРаньше встретиться с тобой.

«Бренчит струна шальной гитары…»

Бренчит струна шальной гитарыПод хохот принявших барыг.Аллаху молятся татары.Глядит на девушку старик.Есть смертный грех и просто вины,А кто из нынешних людей,Дойдя до жизни половины,Чист перед совестью своей?Прожив за тридцать лет на свете,Любому ясен поворот,Как Пётр их, улыбаясь, встретит,Какую дверь он отопрёт.