Алфавит грешника. Часть 2. Было Не было Могло
вернуться

Лузгин Владимир
Шрифт:

«Вечно с нами, вечно в теме…»

1

Вечно с нами, вечно в теме,Как на прошлом ни лови,Прут во власть по прежней схемеПатриоты на крови.Внуки сталинских злодеев,Коммунисты всех мастей,Чтоб опять страну засеятьСором ленинских идей.Мастера лжи и подмены,Вычеркнув и позабывМиллионы убиенныхВ исполненье директив.И согласно черни тренду,Мыслям подлинным своим,Обещают президенту:«Если надо – повторим».

2

А за этою толпою,Из сизо и профессур,Лезут кодлою борзоюПатриоты от купюр.Список их не иссечётся,Коль задорны и смелы:Иноверцы, инородцы,Прожидь, хачики, хохлы.Где подмажут, где пристрелят,Вылижут и оттеснятПод оплаченные трелиСоловьёв и соловят.И при росте дивидендов,Верность до поры блюдя,Восхваляют президента,Дуче, фюрера, вождя.

«Власть, окроплённая кровью детей…»

Власть, окроплённая кровью детей,Прочих невинных страдальцев,Ради народа без пользы своейНе пошевелит и пальцем.Речи, доклады, воинственный пылПропагандистов маститых –Просто словесный дурман для терпилС их мозговым простатитом,Верящих в райские кущи – потом,Ныне не видя исправно,Как вырастают дворец за дворцомУ патриотов державных.Значит, так надо, а я обречёнПравдой до смерти томиться,Словно помятая ночью сычом,Песни отпевшая птица.

«Внешне грозная, словно гюрза…»

Внешне грозная, словно гюрза,Ты по сути нежнее весталки,У которой сияют глаза,Будто две чуть отцветших фиалки.Но проходишь ты, не усмотревНикого, с кем могла бы сдружиться,Кто бы понял твой гордый напевОдинокой страдающей птицы.Коль подвластен девичий уделСамым грязным словам и намёкам,Тех, кто жадно на тело смотрелВ предвкушении страсти глубокой.И не знаешь ты наверняка,Что судьбу твою переиначит:Бег мангуста, полёт мотылькаИли беркута клёкот горячий.

«Внёс святые мощи…»

Внёс святые мощиВ храм церковный ходНа горе у рощи,Где вальдшнепов лёт.И с небес слетелиВещие словаО великой целиХрама Покрова,Что ни грек, ни фрязин –Русский человекВолей и приказомВозводил навек.Белый, как рубаха.Чистый, хоть носи.Торжище монахов.Детище Руси.С верой и надеждойО судьбе инойВознесенный междуНебом и землёй.Сколько поколенийУ его оград,Преклонив колени,Мёртвые лежат.Почему же, Боже,Чудом и путёмТы мне не поможешьВ житии моём.Подлость и изменуНе перенеся,Тает в сердце бренномИстины стезя.В сновиденье чуткомВоли к жизни нет,И в глуби рассудкаДогорает свет.Если праха в телеМенее горсти,Радоваться мне ли,Господи, прости.Коль душа не в силеВновь одеться в плоть,Как бы мы не жили,Не карай, Господь.

«Во тьме я был, смешавшись с тьмою…»

Во тьме я был, смешавшись с тьмою,А тьма была сама собой,Когда склонилась надо мноюС какой-то женщиной седой.Я потянулся к ним невольно,Как делать с юности привык,И в тот же миг мне стало больно,Но только лишь на краткий миг.А после – трое в чёрном зале,Мы предавались тишине,Не слыша, как дьячки читалиЗаупокойную по мне.

«Война ли у границ маячит…»

Война ли у границ маячит,Внутри ли ядом брызжет враг,Народный гнев народ не прячет,Включая спившихся бродяг.Идти на смерть. Стрелять в затылки.Готовы. Будут. Без проблем.О чём вещает пастырь пылкий –Объединимся и вонмем.Да как иначе, если вечноВ стране в почёте мастераИ подмастерья дел заплечных,Изветчики да филера.Им с властью хорошо с любою,Особенно, когда онаНароду застит лабудою,Глаза косые от вина.И забывает он, болезный,О лжи, бесправье, воровстве,Воздвигнув занавес железныйВ своей похмельной голове.Потом парады меж развалин,Гул торжества посредь беды,Неистребимый, вечный СталинИ воевавшие деды.А потому – что не маячит,Кто бы ни выбран был как враг,Народ народный гнев не прячет,Включая спившихся бродяг.

«Воровской семьей оговорено…»

Воровской семьей оговорено,Буде помнил пацан любой:Не клюёт в глаза ворон ворона,Есть для этого мы с тобой.Пусть сердца скрипят как уключины,Проржавевшие до трухи,Обезножены, обезручены,Лезем разуму вопреки.Похмелив с утра душу дерзкую,Что объявлено нынче нам,Христианскою и имперскою,В соответствии временам.Дабы выкрикнуть слово главноеВ честь начальствующих голов,Вставших стражею православноюПеред полчищами врагов.А поверившим в невозможное,Словно киевская шпана,Предназначены цепь острожнаяДа могильная тишина.Чтобы поступью величавоюЦарь расхаживал за спинойУ гордящихся вслух державою,Богоизбранною страной.