Как бы там ни было, что бы ни случилось с нами через час, завтра или в следующем столетии, мой член — последний, какой она увидит в своей жизни! И никаких «лучше» у нее не будет, потому что я заглядывал в ее мысли — и там были не только отражения моих фантазий, но и ее пошлые мыслишки. И, кстати, в своей голове она ничего не прятала за стыдливыми квадратиками цензуры.

— Ты же хочешь меня трахнуть, — говорю я, опуская ладонь ниже пояса, стараясь по памяти воспроизвести маршрут моей Овечки. — У тебя это на лбу написано, женушка.

Она жадно следит за моими пальцами, а я нарочно не опускаю руку ниже пупка, хоть, честно, если Александра снова меня продинамит, уже морально смирился с тем, что буду дрочить, пока руку не сведет судорогой. Иначе мне сорвет крышу от воздержания, а другую женщину сейчас принципиально не хочу.

— Я… — Овечка сглатывает, перехватывает себя руками за плечи, чтобы прикрыть грудь. — Раз уж мы все равно это делали…

— Что «это», детка? — Опускаю руку еще ниже, беру себя в кулак, и Александра издает громкий, удивляющий даже ее саму, стон. — Называй вещи своими именами.

— У нас был… секс.

Вот же херня. Не было у нас никакого секса. И она пришла ко мне не потому что я корчил из себя недотрогу, увы. Необходимо это признать. Она пришла получить реальные воспоминания, и только поэтому такая смелая. Как только я скажу, что бессовестно ее надул, Александра больше не пойдет в мою постель, даже если я ей дорожку выложу ошметками своего раскаявшегося сердца. А если и дальше буду вешать лапшу на уши, она узнает правду через секунду после того, как я ей вставлю.

Отлично, Локи, даже у ужа на сковородке жопа горит меньше, чем у тебя сейчас.

— У нас ничего не было, — говорю, прикрывая глаза. — Никакого секса, Александра.

Ну вот, я это сказал. Ниже падать просто некуда. Еще немного, и уверую в то, что отец меня жестко наебал, и я стал смертным еще пару дней назад, потому что замашки у меня точно, как у простого смертного мужика. Даже совесть отросла, чтоб ее.

Поворачиваю голову — и офигеваю.

Александра вряд ли слышала мое судьбоносное для нашей интимной жизни признание, потому что буквально сжирает глазами каждое мое движение кулаком вверх и вниз.

Кстати, большая половина моих женщин любили смотреть, как я дрочу. При этом так заводились, что обычно заканчивали дело сами, да так горячо, что это точно того стоило. Вот такая статистика.

И моему Бермудскому треугольнику, кажется, очень нравится мое маленькое шоу. До такой степени, что она непроизвольно делает шаг вперед.

Хмм…

Медленно провожу вниз, до самого основания — Александра глухо выстанывает какую-то белиберду, но слово «еще» я слышу хорошо и четко.

Приподнимаю зад, двумя энергичными толчками «трахая» свой кулак — Александра вздрагивает и жестко втягивает губы в рот.

А вот теперь мне ни фига не смешно. Потому что, блин, я не хочу быть телом, куском сочного мяса, на которое моя вегетарианка пускает слюни. Не хочу лежать тут, прикидываясь отбивной, которую она, конечно же, съест.

Следующие поступки прошу считать официальным свидетельством моего помешательства.

Встаю.

Сдергиваю покрывало.

Заворачиваюсь в него до самого пупка.

Тычу пальцем в сторону двери и очень, ОЧЕНЬ громко ору:

— Пошла на хер отсюда, блаженная!

Александра моргает и смотрит на меня так, словно я превратился в говорящую морковь.

— Я тебе не член без мозгов! — Блин, обидно, кстати, когда в тебе видят только хорошую бицуху и жопу «орехом». — Решай свои маленькие проблемы сама.

— Что? — не понимает она.

— Порнуху посмотри, успокойся и нечего меня глазами облизывать.

После такого посыла любая среднестатистическая женщина сваливает указанным маршрутом. Но это же моя Александра, и когда она медленно идет в противоположную от посыла сторону, я нервно сглатываю.

— Что ты разорался? — спрашивает совершенно спокойно и без кокетства.

— Ты мне мозги вынесла, — пытаюсь хранить грозный вид, но все без толку, потому что Александра поднимается на носочки, обнимает меня за шею, и я на одних рефлексах подхватываю ее под бедра. — Ты вообще слышала, что я сказал?