Только краткое предание, прочтённое мною в архивах монастыря святого Арсирия, что в двух днях пути к западу от Жести, с чьим настоятелем меня связывают дружеские отношения.

Откуда родилась эта история? Кто первым её поведал? Кто записал на пергамент, пришедший в мои руки из века в век, может и от потомков самих Предтеч? Не мог же столь примечательный миф явиться вымыслом чистой воды. Или как? Надежда разгадать загадку зиждилась на допущении, что пока просто не было найдено свидетельств бытия Праотцёв, в той или иной степени всё же где-то оставшихся от периода расцвета их цивилизации.

Я искал такие свидетельства. Предтечи крепко завладели моим воображением. Я вычитывал и выспрашивал всё, что могло быть связанно с ними. Обращался в крупнейшие библиотеки Империи и других стран. Увы, сообщения, приходящие на мои запросы, были неутешительны. Новых сведений о народе Предтеч не находилось.

В конечном счёте, отчаявшись, я вычеркнул из головы сей ребус. Благо, хватало иных, не менее занятных и гораздо более содержательных. И именно тогда, как это зачастую бывает, судьба нежданно улыбнулась вашему покорному слуге.

Случилось это три года назад в начале мая. События того дня столь ярко отложились в моей памяти, что и поныне мне не составляет труда припомнить их в подробностях.

…Стояла тёплая сухая погода. Крестьяне трудились в полях, солдаты потели на учениях, и с голубого небосклона всем им светило солнце. Я пребывал в крепостном архиве, в разбавленном маслеными огнями сумраке подвального помещения. Разбирал старые записи, уже не помню с какой именно целью. Кто-то из учеников передал послание, что командор срочно вызывает меня к себе. Несколько удивившись — к чему бы такая спешка? — я отложил пожелтевшие от времени, чуть пахнущие плесенью листы.

Мартин Штрауб, или среди подчинённых — командор Шрам, глава Жести и главнокомандующий северных уделов, ждал меня в своём кабинете на пятом ярусе башни Сокола крепостной цитадели. Знаменитое прозвище дала отметина, прочертившая его щёку от виска до подбородка. Мартин не любит вспоминать обстоятельств её получения, но, поскольку мы дружим долгие годы, от меня ему скрывать нечего. Да и не выдержал бы я постоянного лицезрения перед собой ещё и подобной «тайны»!

Я помню командора ещё зелёным юнцом, по протекции отца — местечкового лорда, тоже военного в Жести, — определённого на службу в гарнизон крепости. Парень оказался из упёртых и вместо спокойной должности пожелал стать разведчиком. Его сноровку весьма скоро оценили. Для повышения не доставало лишь повода. А тут и война подоспела.

Союзная армия под предводительством Урганы в те годы вела изнурительную и бессмысленную компанию за отчуждение части земель вдоль западного берега Корабели, где та распадается на ряд переплетающихся рукавов. Таким образом, по претензии соседей река на данном участке должна была перейти в их полное владение. Император повелел навести порядок. Жестянка, следом за другими гарнизонами, отрядила в реке-границе отряд. Я тогда лишь пару лет как сменил на посту главы крепостных магов своего предшественника и хотел проявить себя на новой должности. По моему настоянию боевые чародеи также отправились в поход.

Едва ли не в первой же из вылазок молодой разведчик Мартин Штрауб и заработал свою знаменитую отметину.

Парень выказал завидное сумасбродство, решив вместо положенного осмотра территории в одиночку прокрасться в стан неприятеля, дабы получить более ценные сведения и желательно напрямик от кого-нибудь из военачальников Союза. Его лихая затея успехом предсказуемо не увенчалась. Нужные военный был им таки захвачен, но вытрясти из него сведения не удалось по причине смерти последнего, видимо, от чрезмерного усердия дознавателя. Что, в общем, тоже следовало бы признать за успех. Учитывая, что за него юноша едва не поплатился жизнью, нарвавшись во время своего бегства из поднятого на уши лагеря на возвращавшийся с разъезда вражеский отряд. Есть слух, не стану говорить, кто мне его поведал, что лазутчика, чей нож так и остался торчать в глазнице военной особы, выдал отблеск факела на шлеме, когда тот затаился в кустах от погони.

Уйти от десятка преследователей со стрелой в бедре, да ещё через широкую реку, когда лошадь убита, а твоё лицо превратилось в окровавленную маску сродни чуду. Дескать, с тех пор Мартин и не признаёт шлема на своей голове, полагая, что тот способен принести ему лишь неудачу, а без оной защитной амуниции удача всегда будет при нём. Авторитетно заявляю — обычное суеверие, не имеющее под собой никаких научных аргументаций.

Тогда для будущего командора всё обошлось месячным лечением в лазарете, а затем недельным карцером за самовольство с последующим помилованием и наградой уже за храбрость. Его отец после той компании вышел на заслуженный отдых и уехал в личное имение. Сын же продолжил их военную династию с повышением, хотя не всем подобный расклад пришёлся по нраву. С того «несчастного случая» и началась его карьера, приведшая…

Впрочем, я отвлёкся и пустился в излишнюю многословность, что является моей несомненной слабостью, которую я даже не пытаюсь побороть, ибо не раз убеждался в полной безрезультатности подобных потуг.

Итак. В тот памятный день я явился в кабинет командора, чьи стены увешаны боевыми гобеленами и тонко начертанными картами в тяжёлых рамах, в деталях изображающими границы Империи и сопредельных государств. Мартин кивком пригласил меня к столу, на котором обнаружился хлеб, нарезанный сыр и ветчина, графин с водой, бутылка красного вина и два бокала. Я налил нам и с удовольствием расположился в кресле.