Я невольно сжала руки в кулаки от негодования, подумав об огне. Да что же мне так не везло с этой стихией? Словно само проклятье!

Я вдруг вздрогнула, вспомнив Фергуса и последнюю встречу с ним, которую тоже едва пережила. Удивительно то, что те раны давно зажили, явно благодаря целительным листьям. Я тут же отмахнулась от тех дурных воспоминаний, как от назойливых мух.

— Итак, — наконец, первым подал голос Артём. Я устало повернула в его сторону голову и подумала, что с удовольствием бы чего-нибудь съела и поспала вместо разговоров. — Что случилось?

Почему-то этот вопрос дался ему с трудом, словно он его пугал. Понимая, что друг сильно беспокоится и не отстанет, пока не выяснит, я спокойно сказала:

— Сегодня, но две недели назад нас с подругами переместили на Ялмез, параллельный мир Земли, потому что у Анжелики, Оксилии и Луизы были силы стихий, очень редкий дар. Там мы спокойно учились, пока Три Великих Мага, самые главные в том мире, не наказали нам искать три Артефакта: Сердцевину, Ключ и Корону. Мы нашли Сердцевину, а потом я попала в большие неприятности, столкнулась с самим Проклятьем, и затем нас всех переместили на Землю, пытаясь, как я поняла, защитить. Но тут мы узнали, что Рафел поставил на Оксилию Метку Перерождения и заставил нас искать Корону. Но Корона, которую я достала не без помощи короля Артура, оказалась фальшивой. А затем на меня напал Крам, какой-то полный идиот, — на этом месте я от негодования и ужасных воспоминаний не удержалась и злобно зарычала. — Он начал стрелять в меня огнём! А затем весь лес загорелся, а я была в центре пламени. И потом появился ты.

Я нервно выдохнула, зажав ремень безопасности и глядя в окно, боясь повернуться к Артёму и увидеть его выражение лица. Про то, что я слышала во время пожара в лесу, благоразумно решила не говорить, как и о своих силах.

Молчание слишком затягивалось. Я даже начала сомневаться, что произнесла всё вслух, а не мысленно. Аккуратно повернулась к другу, и увидела, с какой силой он сжимал руль, аж пальцы покраснели. Да и лицо его не выражало ничего хорошего, точнее оно было хмурым и злым, тоже покрасневшим. Не зная его, сказала бы, что он едва сдерживался, чтобы не разломать всё в пух и прах. Мне вдруг стало страшно, и я уже тысячу раз пожалела о том, что всё рассказала.

— Я знаю, что всё это звучит, как полный… — очень тихо начала я, ещё сильнее сжав ремень безопасности.

— Нет! Нет. Ты неправильно поняла. Я тебе верю.

Я с недоверием подняла на него глаза и нахмурилась, совсем запутавшись.

— Тогда почему ты…

Он вдруг со злостью ударил руль, и моё сердце ушло в пятки от неожиданности. Я испуганно вжалась в сидение, боясь дышать, и молча всмотрелась в Артёма, страшась такого его состояния. Я никогда до этого не видела злого Артёма. Он всегда был весёлым, всегда задорным, иногда он мог грустить, но это вполне естественно. Но чтобы он был настолько злым — никогда.

Пожелав стать совсем крошечной, я гадала, что же могла такого сказать, что Артём так разозлился.

— Прости, что напугал, — сдержанно произнёс он, заметив моё состояние. Он зачесал волосы от волнения, вдохнул и выдохнул, успокаиваясь. — Я не хотел. Прости.

— Ты… э-э-э… тоже прости, — пробурчала я, уткнувшись взглядом в колени.

— Нет-нет-нет, — снова повторил он. — Ты ни при чём. Я не из-за тебя так зол. Ты ничего не сделала.

Я скосила глаза в его сторону, боясь сказать хоть что-нибудь и надеясь, что друг сам всё объяснит. Артём некоторое время молчал, нервно мотая головой и всё также сильно сжимая руль.

— Я просто не могу поверить, что ты так часто подвергалась опасности, — наконец, признал Артём, снова нервно зачесав свои лохматые светлые волосы. — Просто немыслимо! Куда они там все смотрели?

— Ты что, правда, прям всему веришь? — аккуратно спросила я, осмелев.

— Конечно, — улыбнулся он, хоть и было ясно как день, какая эта улыбка натянутая и напряжённая. — Ялмез — опасный мир. Я сам оттуда родом.

Я округлила глаза, не веря в услышанное. На языке активно пытались перетанцевать друг друга вопросы, так внезапно появившиеся от слов Артёма. Видя, как я тщательно старалась найти подходящие слова, мой друг взял инициативу в свои руки:

— Я родился и жил некоторое время на Ялмезе, а затем узнал про Землю. Мой учитель был… можно сказать, путешественником, и постоянно брал меня с собой. Путешествовал он в основном на Землю. Мне здесь понравилось, и я спросил его, можно ли тут остаться. Учитель сказал, что я сам волен выбирать. Я решил пожить тут немного, даже не представляя тогда, что не захочу возвращаться.

Он взглянул на меня, и от его былой злости не осталось и следа либо он тщательно это скрывал. И тут же знакомо ухмыльнулся, вдруг взъерошив мне волосы. Я недовольно отбросила его руку, поправляя косу. Я знала, что он сделал это, чтобы развеять накалившуюся обстановку и подбодрить меня. Впрочем, возможно, мне этого как раз и не хватало.

— Ты так просто оставил Ялмез?

— Меня там ничего не держало, — сказал он равнодушно, пожав плечами.

— Ну а как же родители? Семья?

Артём ответил не сразу.

— У меня не было семьи.

Я прикусила язык, поспешно отвернувшись. Мне хотелось ещё спросить его, что с ними случилось, но я понимала, насколько некрасив этот вопрос. И как сложно будет на него отвечать.

Я вдруг вспомнила своих родителей, свой дом и отчаянно прикрыла глаза от ужасных мыслей. Сегодня я не появлюсь дома. Досадно закусила губу, представляя, как они забеспокоятся, испугаются. Тем более что совсем недавно произошёл пожар. Я вновь сильно сжала ремень безопасности с полным бессилием и сожалением, разглядывая проезжающие мимо деревья. Я ничего сейчас не могла сделать, разве что…