Несколько лет назад мы совместно с Лизой Кнолл, старшей научной сотрудницей моей лаборатории, разработали эксперимент для изучения социального влияния на восприятие риска [59] . Мы получили разрешение провести его в лондонском Музее науки, где в комнате, примыкающей к одному из залов, были установлены три ноутбука. Лиза и ее команда, состоящая из нескольких студентов и практикантов, разбили лагерь в музее и в течение более чем трех недель проводили опрос добровольцев. За это время мы успели протестировать с помощью разработанного нами компьютерного задания более 660 посетителей в возрасте от 8 до 59 лет. Впечатляющее количество!

Суть задания состояла в том, что испытуемому демонстрировали несколько рискованных сюжетов, таких как переход улицы на красный свет, езда на велосипеде без шлема или прогулка по темному переулку. Участников просили оценить уровень риска в каждом из сюжетов. Для задания были отобраны сюжеты с малым и средним уровнем риска – критическим фактором является то, что оценка уровня риска очень субъективна: разные люди воспринимают одни и те же ситуации как рискованные в различной степени. Это было чрезвычайно важно, поскольку нас интересовало, изменится ли восприятие людьми риска, если сказать им, насколько рискованней другие люди находят ту или иную ситуацию: то есть нас интересовало влияние социального фактора на субъективное восприятие риска.

По итогам исследования мы сделали три важных вывода. Во-первых, восприятие риска, отраженное в первой оценке, различалось у разных возрастных групп. Дети в возрасте 8- 11 лет оценивали ситуацию как более рискованную, чем другие возрастные группы. Интересно, что не было доказательств того, что представители начала (12–14 лет) или середины (15–18 лет) подросткового возраста воспринимали ситуацию как менее рискованную, чем взрослые. Это свидетельствует о том, что подростки осознают риск и заставляет предположить, что они не считают себя неуязвимыми.

Вторым выводом было то, что во всех возрастных группах подтвердилось воздействие социального фактора. Он имел наибольшее влияние на детей и наименьшее на взрослых старше 26 лет. Но даже эта старшая группа изменила свою оценку риска таким образом, чтобы она больше совпадала с оценкой других людей. Это достоверно свидетельствует о том, что на нас влияет мнение других людей.

Третий вывод был для нас наиболее интересным. В эксперименте участникам сказали, что все оценки риска, данные другими людьми, были сделаны либо взрослыми, принимавшими участие в исследовании, либо подростками (что на самом деле было лишь легендой). Таким образом, мы могли увидеть, насколько влияет на участников мнение взрослых или подростков. Как показано на приведенном ниже графике, на детей (8-11 лет) и взрослых (19–59 лет) больше влияло мнение взрослых относительно риска, тогда как на представителей начала подросткового возраста (12–14 лет) больше влияло мнение подростков. На группу находящихся в середине подросткового возраста (15–18 лет) мнение взрослых и подростков относительно риска влияло приблизительно одинаково (небольшое расхождение, показанное на графике, не являлось статистически значимым), что заставляет предположить, что это переходная стадия в развитии.

Влияние социального фактора на восприятие риска

Недавно нам удалось воспроизвести это явление в совершенно новом исследовании, включавшем в себя разнородную выборку из 590 испытуемых от 8 до 59 лет [60] . В науке крайне важно, чтобы исследуемое явление поддавалось воспроизведению. Результаты обоих исследований говорят в поддержку того, что начало подросткового возраста является поворотной фазой, в ходе которой авторитеты и опыт старших ставятся под сомнение, а мнение других подростков ценится выше, чем мнение взрослых. Кроме того, они заставляют предположить, что направленная на молодых социальная реклама, вместо того чтобы фокусироваться на риске таких опасных занятий, как курение, чрезмерное употребление алкоголя и эксперименты с наркотиками, должна обратить внимание на социальные нормы и влияние сверстников. Для подростков очень важно, что думают о них друзья и ровесники.

Исследование, проведенное в 2016 году учеными Йельского и Принстонского университетов, демонстрирует, как эффект влияния сверстников проявляется в реальной жизни [61] . В эксперименте рассматривалось влияние социальных норм на травлю и конфликты в школе. В нем приняли участие 56 средних школ (ученики в возрасте 11–16 лет) штата Нью-Джерси, половина из которых была занесена в программу по предотвращению травли в школе случайным образом. В рамках данной программы от 20 до 32 учеников из каждой возрастной группы приглашали поучаствовать в семинаре по предотвращению конфликтов, где с ними работал специалист, помогавший им понять отрицательное влияние травли.

Участников программы побуждали проводить кампании по предотвращению травли среди учеников в собственных школах и предлагали стать лицом этой кампании. В одном из мероприятий им предлагали лично сделать плакат и придумать слоган для своей кампании. Рядом с каждым слоганом помещали фотографию придумавшего его ученика с указанием имени; все плакаты были развешаны в школах, где учились те, кто их сделал. Целью было создать связь между слоганом против травли и личностью придумавшего его ученика. В другом мероприятии участники программы раздавали оранжевые браслеты тем ученикам своей школы, которые вели себя дружественным образом по отношению к другим. Эти браслеты исполняли роль видимой награды за действия, направленные на предотвращение травли. В ходе исследования было роздано более 2500 браслетов.

Меры по предотвращению конфликтного поведения и травли принимались во всех 56 школах в течение всего учебного года. Результаты были выдающимися: по сравнению со школами из контрольной группы, в школах, где ученики вели кампании по предотвращению травли, количество конфликтов между учениками снизилось на 30 %. В каждом случае то, что небольшое число учеников открыто выступило против травли и конфликтов, стало причиной распространения негативного отношения к травле в школе в целом. Более того, исследователи изучили социальные связи учеников в каждой из школ, опрашивая учащихся, с кем из участников программы они проводили время в течение нескольких предыдущих недель, таким образом вычисляя популярность каждого из учеников. По результатам было выявлено несколько учеников с наибольшим количеством социальных связей; данные показали, что эффект по предотвращению травли был сильнее в тех случаях, когда в кампании принимали участие ученики с большим количеством связей. Иными словами, когда кампанию проводили популярные ученики, она производила больший эффект. По всей видимости, популярные ученики имели большее влияние на формирование в школе социальных норм, чем остальные. В данном исследовании раскрывается реальная сила влияния сверстников на изменение социальных норм в отношении приемлемого поведения и конфликтов в школе.