— Кстати, они ушли. Те, кто смог. Всего их было пятеро и, знаешь, что самое интересное?

Она села на траву, подальше от Рикарда, скрестив ноги. Арры замолчали, а значит, опасности больше нет.

— Что?

— А то, что я сильно сомневаюсь, что они охотились за мной, — она склонила голову, глядя на него внимательно, и пытаясь уловить что-нибудь на его лице.

Он чуть приподнялся, сел повыше, прислонившись спиной к камню и спросил:

— А на кого, по-твоему, они могли здесь охотиться?

— Полагаю... что на тебя.

— На меня? — его удивление было неподдельным. — На кой им охотиться на меня? Я никого из них не бил сковородками!

— Если хочешь знать, это были Песчаные псы, а не Сумрачные. И у меня с ними, насколько я помню, никаких сковородок не было.

— Откуда ты знаешь, что это были Песчаные псы? – он прищурился.

Она показала ему дротик.

— Духовые ружья, змеиный яд, черные панчи на шее — это точно были они. А у тебя с ними что-то было?

Рикард покачал головой.

— Нет. Я вообще нигде не сталкивался с ними.

— Это странно... Но стреляли они в тебя.

— Может, они просто промахнулись? — он подмигнул ей.

— Знаешь, а я заметила, что последнее время, как только ты появляешься рядом, так меня сразу кто-то хочет убить! Как думаешь, это совпадение? – она усмехнулась, чувствуя, как облегчение накатывает на неё волной.

— Думаю, нам лучше уехать отсюда, как можно быстрее. Мало ли, у псов может оказаться подмога неподалеку.

— Милорд благоразумен, как обычно.

— Будем считать это благодарностью за мое... лечение.

— Ты хотел сказать спасение?

Он усмехнулся, вставая и натягивая на плечо остатки разорванного рукава.

— Скажем так, змеиный яд меня не убьет. А это, похоже, яд тайвара, он вообще не убивает, он обездвиживает человека на некоторое время, но ты при этом всё слышишь и чувствуешь. Так что псы хотели просто кого-то взять живьем. А насколько я помню последний наш разговор на конюшне, то живьем хотели взять именно тебя.

Кэтриона вскочила.

— Так ты всё слышал?

— Как ты меня спасала? — он хитро улыбнулся. — О да! Жаль только целоваться не пришлось...

— Ты просто...

Она вдруг рассмеялась.

Силы небесные! Ну почему он так её бесит и веселит одновременно?

Что с ней вообще такое? Почему, как только он появляется рядом, ей изменяет рассудок? Почему она бросается на него, забыв всё, чему её учили — хладнокровию, безразличию к чужой и собственной жизни? Почему в нем она видит соперника, которого ей не победить? И почему она не может его победить? Или… не хочет побеждать?

Вспомнились слова наставника, который учил её драться...

— Ты слабее любого из воинов-мужчин, поэтому единственное твоё преимущество в поединке силы именно то, что ты женщина. Они не ожидают от тебя того же, что и от мужчины. И если договориться не удалось, если ты понимаешь, что придется драться — всегда нападай первой. Неожиданно. Резко. Самым подлым образом. И убей с первой атаки. Внезапность — твоё самое лучшее оружие. И твоё единственное преимущество. Другого у тебя может просто не быть.

Потом они поймут, что перед ними равный соперник, и ты потеряешь все преимущества, кроме одного — бежать. И тогда беги. Бежать не стыдно, если от этого зависит твоя жизнь. А бегаешь ты очень хорошо.

Она умеет нападать и защищаться. Но с Рикардом нападение не помогает. И как защититься от того странного чувства, объяснения которому у нее нет?

Куда девается её рассудок всякий раз, когда она снова его видит? И почему ей кажется, что, нападая на него, она нападает сама на себя? Почему ей кажется, что, защищаясь от него, она защищается от себя же? Что это вообще такое?

Нельзя сближаться ни с кем — это приносит боль. Откуда она это знает?

Орден ведь учит другому, тому, что перед огнем Ордена все равны. И память забирают у послушников для того, чтобы рука бойца не дрогнула, окажись перед ним однажды его мать, брат или отец, пораженные колдовством. Нет памяти — нет колебаний.

Но эта боль? Откуда она знает о ней?

Из памяти чужих вещей...

Может, поэтому она всякий раз бросается на Рикарда, стараясь увеличить расстояние между ними? Чтобы однажды он не стал ближе, не стал ей дорог? Ведь где-то в глубине души она чувствует, что он враг. Так пусть лучше он её ненавидит. Потом будет не так больно...