Мы укладываем Мэла прямо на пол позади камеры. Я опускаюсь на колени. Сзади — снова длинный коридор. Свет в руке Деверро не дает увидеть, что за ним.

— Обычно они приходят в себя спустя несколько секунд. Еще раньше, чем успеваешь все отключить, — поясняет он тоном человека, только что избежавшего страшной опасности. Его голос чуть дрожит. — Здесь… около минуты или двух. Не знаю. Подождем…

Веки Малкольма чуть вздрагивают. Он делает глубокий вдох. Аделар тут же наклоняется над ним.

— Просыпайся, друг мой, — говорит он так, что мне хочется плакать от этого голоса. — Ты в порядке. Все обошлось. Мы рядом. Я — и твоя женщина. Все позади…

Мэл открывает глаза. Я вижу его рассеянный взгляд. Почти такой же, как тогда, когда я принесла его в свой дом.

— Ты меня видишь?

Я обхватываю его шею.

— Видишь, Малкольм? Это я…

Он улыбается.

— Навеки — ты…

Деверро отступает в сторону. Я вижу едва заметную улыбку на его лице. Мы с Малкольмом не можем оторваться друг от друга. Он привстает на локтях. Косится на свое плечо.

— Все хорошо? — спрашивает Аделар еле слышно.

— Да. Не болит. Нога — немного…

— Должно пройти.

Мэл поворачивает голову.

— Спасибо.

Деверро грустно улыбается.

— Этим нас не спасти.

И направляется по коридору прочь. Мы с Мэлом все еще сидим и смотрим друг на друга. А я все понимаю: линии дорог. Я в третий раз его спасла. Теперь он прав. Такое — навсегда.

— Помоги мне встать, — просит он.

Я поднимаю его на ноги. Он осторожно опирается на ногу, делает пару шагов вперед. Видно, что хромота еще осталась — из-за сбоя в регенераторе он не успел вылечиться до конца. Но это все такая ерунда. Мое сердце бьется мерно и спокойно. Словно хищная птица сложила крылья.

Малкольм обнимает меня. Прикасается губами к моему виску. Мы наконец-то стоим прямо. А темнота вдруг исчезает — свет снова загорается.

И я вспоминаю факелы в том коридоре.

Так проходит еще два дня. Всенародное собрание еще не состоялось, но мы с Малкольмом уже считаем себя здесь своими. Я не говорю ему о факелах. Не говорю о той любви, заключенной во всплесках пламени. Я понимаю: для откровений должно прийти время. И мне так интересно знать, что он сам думает об Аделаре. Но Мэл молчит. Молчит и по-прежнему избегает своего друга. Да и тот старается лишний раз не попадаться на глаза.

— Ты и Деверро… — говорю я Малкольму, когда мы пробираемся окольными путями к хранилищам, в которых мы берем еду. — Ты знаешь? Вы похожи. Не знаю чем, но это так.

— Да оба мы упрямые, как вьючные ослы, — хмыкает он. — И гордые до невозможности. Что дальше? Вопрос снят, надеюсь?

— Я просто рассказала то, что вижу, — объясняю я примирительно, уже поняв, что разговора не получится. — Не надо на меня кидаться. Я львица, сам сказал.

— Вот и не лезь куда не надо, — подытоживает он совсем нелогично и направляется вперед.

Мне не нравится этот разлад. Не нравится, что из-за Аделара мы не можем быть предельно честными друг с другом. Я не виновата в их ссоре. Я даже не знаю, из-за чего она случилась. И я действительно не понимаю, что тут происходит. То Деверро бросает в сторону друга презрительные взгляды, то осматривает его плечо и говорит, что хочет помочь, то говорит, что Малкольм безнадежен, то в отчаянии лупит кулаками по стеклу, понимая, что тот может погибнуть. И Мэл — то обвиняет Аделара во всех смертных грехах, то шепчет «спасибо». Эта черная дыра затягивает их обоих. И меня, похоже, вместе с ними.

В хранилищах столько всего, что, кажется, можно выдержать столетнюю осаду. Я не знаю, откуда все это берется, но видно, что у эшри все хорошо организовано. Мы бродим между полками, каморками и ящиками.

— Скорей бы это их собрание, — говорю я. — Хочу хоть что-нибудь узнать. Хочу еще кого-нибудь узнать. А то с вами двумя порой убиться хочется.

— Опять будешь разбрасываться обещаниями? — спрашивает Малкольм недовольно и ставит ногу на полку, чтобы подтянуться и достать до верхней. — На этот раз — что на кону? Чья жизнь на этот раз?

— Мэл, я не разбрасываюсь, — вздыхаю я. — Мне нужно знание. Я хочу сохранить две жизни. Твою — и Вика. Разве этого нам мало?

— Две жизни… — повторяет он. — Две жизни… Ай-й! — Спрыгивает с полки, неловко приземляется на еще не зажившую ногу. — Скажи мне вот что, — Его серые глаза направлены на меня, как два острия. — Что, если бы там был не я? Там, в том регенераторе?

— А кто тогда? — Я подступаю ближе. — Вик?

— Нет, почему же он… — Мэл задумчиво смотрит куда-то сквозь меня, но я чувствую: для него это вопрос жизни и смерти. — Что, если б кто-нибудь другой? Допустим…