— Аделар.

Мы произносим это одновременно и замолкаем, словно испугавшись. Пламя светильника в его руке нервно подрагивает.

— Так, значит, Аделар, — повторяю я медленно. — Ты правда хочешь это знать? Или ты хочешь услышать то, как поступил бы ты?

— Не знаю, что бы я с ним сделал…

— Знаешь! — отрезаю я. — Все ты прекрасно знаешь, Малкольм Росс. И, хочешь, я скажу тебе? Вот что ты сделал бы, — Я придвигаюсь совсем вплотную, так, что чувствую его дыхание на коже. — Да ты взорвал бы мир ко всем сефардам. Ты вытащил бы его откуда угодно, из какой угодно беды. Ты бы послал к чертям все ваши ссоры и отбил бы его даже у смерти. Ты поступил бы с ним точно так, как он поступил с тобой, как я поступила тогда. Ты бы не смог его оставить. Ты — его друг. И это истина. Я знаю.

Еще с минуту Мэл молчит.

— Он… благороднее меня, — говорит он наконец. — Он смог спасти предателя. Но я — не он.

Я подхожу к нему и кладу руку на плечо.

— Помнишь, как оно болело? — спрашиваю тихо. — Когда мы с Виком не могли придумать, чем тебя еще напоить? — Он снова ничего не отвечает. — А помнишь то крушение состава? Ты здорово тогда позлил меня своим упрямством. Но вскоре все это забылось и превратилось в пыль. Когда я увидела, что ты лежишь у стены и тебе больно, все остальное стало чушью. Вот как это работает, Мэл Росс.

Его пальцы ложатся мне на виски. Перебирают волосы, требовательно ощупывают кожу. Он закрывает глаза, я тоже. Я не знаю, что последует за этим. Я даже боюсь представлять. Дыхание — такое близкое и хриплое.

— Убирайся из моих мыслей, — произносит он вдруг жестко и сжимает мою голову.

Хватка ослабевает.

Хлопок — и дверь закрывается.

Я в темноте.

Одна.

— Эй!

Тишина.

— Эй! Малкольм!

Нет ответа.

— Выпусти меня отсюда!..

Но бесполезно: кричи, не кричи — в хранилище темно и пусто. Дверь тяжелая и плотная: с той стороны никто не услышит. Я прижимаюсь к ней грудью и слушаю, как колотится мое сердце. Зачем? Зачем? Зачем он так со мной? Кому он приказал убраться прочь? Пальцы вжимаются в дверное полотно. Я прикасаюсь к нему лбом. Дверь пахнет красным деревом, смолой и мятой. Здесь все пропахло смолой и мятой. Кусаю губы, чтобы не заплакать. Оглядываюсь в темноту. Темнота пуста и наполнена вязкой тишиной, и только иногда до моих ушей долетают еле слышные скрипы и шорохи. Я не боюсь. Я почти ничего уже не боюсь. Я вспоминаю, как сказала адмиралу о темноте и о том, что я соткана из нее. Но одиночества я не люблю. Не люблю, когда темнота внутри сливается с темнотой снаружи. Мне нужен свет. Я просто не смогу остаться здесь без света. Вот почему меня так тянет к Аделару.

«Не оставляй меня одну, не отпускай меня во тьму…»

С той стороны доносятся шаги. Я на всякий случай отступаю на несколько шагов и налетаю спиной на ящик. На ощупь вынимаю из петель тонкий железный прут, который служит вместо замка. В двери поворачивается ключ. Щеколда где-то сверху со скрипом подается.

На пороге стоит Аделар.

— Ты? — спрашивает он с изумлением.

Прут выпадает у меня из рук.

— Адмирал! — Я вскакиваю с места. — Как вы меня нашли?

— Прости, конечно, но я тебя не искал, — говорит он, все еще не понимая, что происходит. Заходит в хранилище, осматривается. — Да-а, давно я говорил, что надо Уэллсам дать по шее, чтобы лампу наконец-то починили… Сколько ты здесь сидишь?

— Не знаю… — лепечу я.

— А Малкольм где?

Ох-х. Коварный вопрос. Я на нем сверну себе шею. Подхожу к Деверро совсем близко и, глядя прямо в глаза, говорю всю правду:

— Он… запер меня здесь. Захлопнул двери. И… ушел.

— Вот как… — Аделар перекладывает светильник из одной руки в другую. — Оставил тебя здесь? Во тьме?

— Так получилось… — вздыхаю я. — Здесь вы правы. Он не прост.

— А я, ты думаешь, каков? — вдруг спрашивает он. — Мы оба. Оба одинаковы. У всех свои скелеты. Свои шрамы…

— Так расскажите! — Я хватаю его за руки. — Расскажите о них! О кругах на воде! О следах между звезд! О черных дырах!..

Кричу — и вдруг сама пугаюсь своего запала. Замолкаю, продолжая крепко держать его руки. Руки, совершенно не похожие на руки Мэла.

— О черных дырах, говоришь…

Аделар подступает ближе, берет мою ладонь и кладет ее себе на грудь.

— Вот — одна из них, — произносит он еле слышно. — Вот он — мой горизонт событий. Под охраной моих ребер. Прямо здесь.

Я делаю глубокий вдох и задерживаю дыхание. Его сердце бьется так быстро. Интересно, как оно до сих пор не износилось.

— Еще немного, — шепчет Аделар. — И мы взорвемся.

Закрыв глаза, я представляю этот взрыв.

— Мэл стал жесток с тобой, — Голос адмирала раздается прямо надо мной. — Так, как и со всеми. За ним — вереница пострадавших душ. А он любит лишь одну из них. Ту, кто еще суровее и жестче, чем он сам. Седую Госпожу.

Молчание.

— Сарцину Росс.

Я открываю глаза. Передо мной еще стоит высокое и обжигающее пламя. Зарево великого пожара. Давай взорвемся, Малкольм Росс, думаю я мимоходом. Давай взорвемся. Покажи мне свои темные секреты. Только это — путь к спасению. Уже не к искуплению и не к прощению. К спасению.

— Адмирал…

— Я покажу тебе, — Взяв меня за руку, он настежь открывает дверь. — Где будешь ты? Пора решать, Данайя.

И мы, закрыв хранилище, идем по коридору. На поясе Аделара покачивается длинный тонкий меч. Я вспоминаю Ангу и ее Гончих. Я не боюсь, что они отомстят мне или найдут меня. Я никогда к ним не вернусь, и это — доказательство моей свободы. То, что я выборола для себя сама.

Коридор заканчивается, и мы снова спускаемся. Я знаю, что внизу есть как жилые комнаты, так и более защищенные хранилища. Но в конце лестницы нас ожидает ни то, ни другое — там тяжелая, массивная дверь, похожая на бункер. Даже колесо на ней наталкивает на такие мысли.