Будто сами боги решили понаблюдать за происходящим…

— Откуда я могу знать, что Лефевр не прибежит спасать эту, — Ирида небрежно кивнула на меня, — после того, как я отдам тебе карту?

Рафал пыжился, будто давясь от гордости.

— Об этом не беспокойся. Сейчас этот некромантишка даже о себе позаботиться не в состоянии.

Не в состоянии…

Я попробовала приподняться и поняла, что до сих пор сжимаю в другой ладони ручку сковородки. Каким образом я ее не потеряла, оставалось загадкой.

— Если ты мне врешь… — зашипела Ирида, повернувшись ко мне спиной.

Рафал занервничал.

— Да не вру я. Помнишь тот дым со вчерашней вечеринки? Так вот, у некроманта от этой травки голову сносит.

— Как сильно?

— Не знаю. — пожал плечами парень. — Родриг перемешал ее с другими травами, чтобы сделать чуть слабее. Но он сказал, что, скорее всего, даже этого хватит.

Пошатываясь, я поднималась на ноги, сладкая патока превращалась в лаву — горячую, жгучую. Я по-прежнему чувствовала себя всесильной, но теперь я, подобно наконечнику стрелы, знала свою цель и направление.

— Хватит для чего? — Ирида вытащила что-то из глубин плаща и крепко держа зажала в кулаке. Ее рука застыла над раскрытой ладонью Рафала.

— Чтобы его не стало. Чтобы он навсегда покинул академию…

В воздухе тихо просвистело. Ирида отшатнулась, среагировав, а вот Рафал остался на месте. Ребро сковородки угодило ему чуть выше переносицы.

Утварь рухнула, с грохотом ударившись несколько раз о камень. Рафал отшатнулся, глаза парня скосились, а на лице наливалось красным продолговатое пятно. Секунда, и он сполз на землю, потеряв сознание.

Лицо Ириды исказила гримаса, а в ладони блеснул кинжал, которым она вмиг отрезала кусок зеленого щупальца, проросшего сквозь камень мостовой, уложенный даже в бреши между домами.

— Пропусти меня, — твердо прошептала я.

— Как же ты мне… — покачивая головой, начала Ирида. Ее взгляд похолодел, она не воспринимала меня всерьез.

— Пропусти!!! — Я не узнавала собственного крика. Внутри меня словно что-то сорвалось с цепи, готовое разорвать всех и вся без остатка.

По щекам хлестнул ледяной ветер. Ирида стояла в боевой стойке, вскинув руки. Новая атака оставила обжигающий порез на плече, но я не придала этому значения. К воздушнице, возникшее ниоткуда, тянулось чудовище с острыми красно-черными щупальцами с зазубринами по краям. Оно было частью меня и частью некроманта — сотканное из нас обоих. Что бы ни произошло тогда во сне, оно укрепило связь. Я чувствовала его. Моя душа болела так, как не тревожит ни одна из ран. Лефевру требовалась помощь, он срывался, терял себя.

Бедро пульсировало.

Если для того, чтобы спасти его, понадобится погубить эту девчонку, то пусть так и будет…

Я сделала шаг, щупальце угрожающе изогнулось, а Ирида, продолжавшая атаковать, не понимала, как близка опасность.

Внезапно я заметила стремительно приближающийся к воздушнице силуэт. Девушка не чувствовала красно-черное чудовище, но ощутила чужое приближение. Прежде чем она обернулась, ее висков коснулись мужские ладони, и тонкая струйка молочного тумана скользнула к голове.

Мгновение, и взгляд Ириды обратился в пустоту, порыв ветра утих, словно никогда не существовал, а тело ее обмякло в руках незнакомца. На нем, как и на всех участниках Герадовой ночи, был надет плащ, а на лице — маска скалящегося животного с алыми зрачками и выступающими клыками.

Красно-черное щупальце замерло в нерешительности — нападать или пощадить?

— Иди. Беги, куда тебе надо! — Незнакомец посмотрел прямо на меня.

Один настороженный взгляд, и я рванула вперед, второго приглашения мне не требовалось. Щупальце отпрянуло, безвольно замерев, лишившись врага и цели существования.

— Только не рассказывай обо мне, — донеслось вслед.

* * * * *

Даниэль закрыл глаза, каким-то чудом еще не утратив способность мыслить. Он сидел на корточках, уперев одно колено в землю. Постоянные потоки дыма, проникающие в легкие, лишали сознания. Он попытался не дышать, но не смог. Попробовал убежать от ядовитых для него сгустков, но вскоре понял: еще шаг, и просто упадет.

— Вот и конец, не так ли? Еще немного тьмы и бессознательной ярости, и твоя собственная сестра свернет тебе шею. — Родриг стоял рядом, хотя желал поскорее убраться. Его лицо скрывала тканая маска, какие надевают при простуде, но эта защищала парня от дыма берхалеи. Хотя даже без нее Родриг бы не находился в таком плачевном состоянии, как Лефевр. — И напоследок. Ты мне нравился, твои способности достойны восхищения. Но твой дар смерти слишком возвысил тебя над остальными, Даниэль. Это неправильно. Даже твоей матери кажется это ужасным. Хотя поначалу она за тебя вступилась. Ничего личного, просто всю жизнь бороться и сталкиваться с таким, как ты, я не намерен. Лучше покончить с этим здесь и сейчас.

Даниэль молчал. Половина слов потонули в пространстве, так и не дойдя до его разума. Тени вырывались, лишившись своих жизней, они страстно желали забрать чужие. Те, кто не хотел умирать, те, кто заботился лишь о себе, учуяв слабость, они выжидали, когда же последние остатки сознания рухнут, а железная воля даст трещину. Лишь образ золотой души — невинной, цельной, прекрасной, как лучик солнца — поддерживал Лефевра и давал сил.

Родриг повернулся спиной, собираясь уйти. Вместе с ним место битвы покидали и остальные. Хизерд — огневик, что, как телохранитель, держался рядом с некромантом из своей команды, кинул последний взгляд на Даниэля — лицо обращено к земле, ладони будто желают просочиться сквозь грязный камень мостовой. Но, даже несмотря на очевидное поражение и беспомощность, в фигуре некроманта оставалось что-то гордое, самодостаточное, уверенное.