– Наверно, надо было в саду накрыть, - сказала Оля, - но неохота таскаться, ещё надо весь дом убрать, а времени остаётся мало.

Витя довольно сощурился, глядя на накрытый стол и произнёс своё обычное: Хозяюшка». Оля покраснела, вновь подумав, называл ли он так Кристину или это ласковое слово относилось только к ней. Девушка изо всех сил старалась держать свои чувства под контролем, повторяя себе, что «они просто друзья», но ничего не могла с собой поделать. Однажды увидела, как раздевшись до пояса, Витя выкорчёвывал старую яблоню. Она что-то спросила, стараясь не смотреть на его волосатую мускулистую грудь и густую дорожку кудрявых волос, сбегающую под ремень джинсов. Витя тоже смутился, извинился, что жарко. Она помотала головой и, не закончив фразу, поспешно ушла в дом, забыв выкинуть мусор. На кухне прислонилась к стене и закрыла глаза. Картинки, как Витька обнимает её, а она прижимается к его обнажённой груди, замелькали перед глазами. Наваждение. Она заставила себя натирать морковь, чувствуя, как вся горит от неутолённого желания. За обедом разговор не клеился. Оля изо всех сил старалась не смотреть, на не застёгнутый ворот его рубашки, откуда продолжали выглядывать эти неприличные своей сексуальностью курчавые волоски.

Новость о смерти Иларии на несколько дней подавила инстинкты организма, но в последний день, Оля, ощутила сладкую дрожь внизу живота от его ласкового «хозяюшка». А Витька, как ни в чём не бывало, уплетал обед, наверняка, не подозревая о её терзаниях. Впрочем, успокаивала себя Оля, когда ей становилась совсем невмоготу, у него же подавлена сексуальная сфера из-за приворотов жены и, прежде чем что-либо начинать нужно освободить его от негативных воздействий. Оля зачерпнула ложкой чечевичный суп и заставила себя есть. От постоянных переживаний и томлений она немного похудела и теперь старалась снова не набирать вес, отказавшись от мясных супов.

– Вкусный супчик, хоть и вегетарианский, - заметил Витька.

– Пытаюсь похудеть, - вырвалось у Оли.

– Зачем, добрая Ольга? Ты хороша такая, какая есть. В твоей полноте есть мягкость и уют. Ты ещё бегать начни и мышцы качать: потеряешь свою красоту. Не все же должны быть, такими, как… Худыми, - быстро закончил он, и Оля поняла, чьё имя он не произнёс.

– Конечно, нет. Только почему худые всем нравятся? И одежда на них сидит совсем по-другому.

Ольга взяла Витькину тарелку и направилась к плите за рыбными котлетками. Кристина продолжает хозяйничать в его мыслях, и за всё это время он вовсе не привязался к ней.

Оля застыла у плиты возле открытых кастрюль с тарелкой в руке, пытаясь сдержать злые слёзы. Нет, она вовсе не завидовала. Но она не хотела, чтобы завтра возвращалась Кристина. Ей – как она с ужасом поняла – понравилось быть хозяйкой. Просыпаться и видеть кроны сосен в окне спальни, выходить на крыльцо и вдыхать свежий воздух. Она уже так же, как Кристина и Витька полюбила его сладость. Она представляла, как тяжело будет вернуться в Москву, снимать квартиру в спальном районе в пятиэтажке с кем-нибудь из подруг. Продавленные диваны, пожелтевшие обои и кухонный гарнитур времён детства её родителей.

Оле нравилось возиться в саду, поливая цветы, которые уже выглядели гораздо лучше, с тех пор, как она сюда переехала, от того, что она разговаривала с ними и подкармливала удобрениями. У Двенадцати сосен, словно у человека, есть душа, с которой она сроднилась и по которой будет скучать.

И если бы дело было только в доме?! Вместе с домом она получила – опять-таки на время мужчину!
– которого любила Кристина. И Ольге таинственным образом передалась её любовь и её мучения. Она боялась, что, когда Витя снимет квартиру, у него отпадёт необходимость встречаться с ней.

Неожиданно она услышала за спиной Витины шаги.

– Я обидел тебя?

– Вовсе нет. – Оля энергично принялась накладывать еду на тарелку. – Просто я задумалась.

Витя потянулся и посмотрел в окно.

– Хорошо здесь. Кристине повезло, что у неё есть Двенадцать сосен. Здесь она быстро придёт в себя. А добрая Ольга ей поможет.

Знал бы ты, о чём я думаю?! И вовсе я не добрая, а злая и завистливая. И это вместо благодарности за приют.

– Знаешь, что я думаю?! – в зелёных Витиных глазах полыхнуло солнце, и они стали чистыми и прозрачными. – А не хочешь ли ты развеяться и съездить в кино?

– В кино?

– Мне показалось это достойным завершением, - он улыбнулся, - нашего совместного проживания.

Оля почувствовала, что сейчас разрыдается. Глаза уже наполнились слезами.

– Вить, а мы будем встречаться после? Ну хотя бы иногда. – Оля чувствовала себя глупой, но ей было всё равно, что он подумает. Только бы вот пересел сюда, на диванчик. Обнял её. Пусть даже из жалости. Она так соскучилась по мужской ласке, так устала от одиночества, что наплевать на гордость.

– Встречаться после? – Витя насмешливо смотрел на неё. – Зачем тебе такой, как я? Уже ни на что нигодный и тому же бездомный.

– Я тоже бездомная. Ты как-то предлагал снять вместе квартиру?

– Нет, Оль. Надо двигаться дальше. Мне нужно снова встать на ноги, а тебе нужен совсем другой мужчина. Но я буду рад как-нибудь встретиться.

Оля изобразила улыбку.

– Ладно, будем дружить на расстоянии. Могу пригласить тебя как-нибудь на обед. Тебе же нравится, как я готовлю?