За перегородкой послышался такой звук, будто Берестов старательно сдерживал рвущийся наружу хохот.

— Мда… Ну надеюсь, я не забеременею.

— Я бы на твоём месте надеялась, что забеременеешь. Там вроде какой-то миллионер оставил кучу бабла первому беременному мужику…

— Нет уж, спасибо. Я как-нибудь обойдусь без беременностей. И без миллионов. Целее буду…

Бухать их действительно позвали примерно через полчаса, и Илья, увидев накрытый в переговорной стол, просто обалдел. Размах был колоссальный. Они же и половины не съедят…

Но Берестов ошибся. Народу у них в конторе было много, в том числе и голодных мужиков, так что смели всё подчистую. К тому же этот самый народ, предчувствуя пьянку-гулянку, обедать не ходил.

Юрьевский, правда, следил за тем, чтобы много никому не наливали, в том числе и имениннику. А последнему норовил налить не то, что каждый второй — каждый первый…

И тосты были, и смех, и анекдоты. И Илья даже чуть расслабился. Он специально отошёл подальше от Вари и встал так, чтобы она его не видела. Перебегающий туда-сюда народ, конечно, то и дело «обнажал» Берестова, но всё же другой конец переговорной — не соседний стул.

— Хочу всем напомнить, — сказал генеральный, когда еда почти закончилась (а выпивка закончилась ещё раньше — не так много её было), — что завтра у нас рабочий день. И если кто решит продолжить праздновать и завтра не явится на работу, получит от меня персональный пендель.

Народ впечатлился. Кто-то, конечно, хихикнул, но, наткнувшись на суровый взгляд Юрьевского, принял понимающий вид.

Ушёл генеральный, убежал, извинившись, сам виновник торжества, торопясь домой — как он сказал, хорошенько убрать квартиру, ведь на следующий день жену и дочь Мишина должны были выписать из роддома. И остальные тоже начали потихоньку пытаться сматывать удочки, чтобы не дай бог не оказаться в последних рядах. Всем известно — кто последний, тот убирает тарелки.

И Илья под шумок тоже выскользнул из переговорной. Варя пришла чуть позже него, и Берестов заторопился, чтобы у них не получилось уйти с работы одновременно. Попрощался с ней и похромал к лифту.

Илья вызвал лифт вместе с ещё тремя сотрудниками, и когда он раскрылся, спокойно вошёл внутрь. Он уже готовился к быстрой и стремительной поездке скоростного лифта вниз, но туда заходили всё новые и новые сотрудники. Смеялись, шутили, переходили туда-сюда…

Илья, задумавшись, толком не понял, как перед ним вдруг оказалась Варя. Она, наверное, изначально встала в другое место, но сдвинулась, чтобы пропустить вперёд одну из женщин, которой захотелось заговорить со своей коллегой.

Берестов замер, боясь пошевелиться. Между ними сейчас было сантиметров десять, наверное, и стоит Варе оглянуться…

А она словно почувствовала, о чём он подумал, и действительно посмотрела назад.

Румянец от выпитого вина немедленно исчез с её щёк, и даже губы, казалось, побледнели. Зрачки расширились, и задышала она чаще, явно пытаясь справиться с накатившей паникой.

— А ну-ка, ребята, подвиньтесь! — раздался от дверей громовой голос Аркадия Васильевича, одного из бухгалтеров — крупного мужчины с большим животом. Кто-то весело взвизгнул, и Варю со всего размаха прижало к Берестову.

Весело им, значит… А вот Варе было не до веселья.

Илья от неожиданности, дёрнувшись, положил руку девушке на талию, но сразу же опомнился и убрал ладонь. Варя замерла, застыв каменным изваянием. Она действительно показалась Берестову похожей на камень, настолько напряглась.

Лифт тронулся, и всех чуть качнуло, в том числе и Илью с Варей. Их тела потёрлись друг о друга, и девушка сначала вздрогнула, а потом просто задрожала мелкой дрожью.

Наверное, в другой ситуации Берестов бы возбудился. У Вари была такая мягкая, но в то же время упругая попа, которая сейчас прижималась к его паху. Но Илья не возбудился. Он думал только о том, чтобы всё поскорее закончилось.

Лифт ехал секунд десять, но это время показалось Берестову вечностью. И когда двери наконец открылись, он вздохнул с облегчением.

Варя медленно отлипла от него и на негнущихся ногах побрела к выходу. Илья пошёл следом, но старался держаться чуть в стороне, ругая и себя, и эту дурацкую ситуацию. Возле турникетов они практически поравнялись, и он вдруг заметил, что Варя плачет.

Вздохнул, достал пропуск, приложил к турникету, и уже когда прошёл через открывшиеся двери, сказал, обращаясь к девушке, что шла чуть впереди:

— Не плачь. Я завтра уволюсь.

Варя запнулась, остановилась и повернулась к Илье лицом. Оно у неё действительно было всё влажное от слёз. И когда только успела…

— Не надо.

— Варь, я не ангел, — сказал Берестов, усилием воли подавив в себе порыв подойти к ней поближе и вытереть мокрые щёки. — Но я и не законченный мудак. Мне совсем не нравится постоянно чувствовать себя последним чмом. Да и ты мучаешься. К чему всё это?

Она вздохнула, опустила голову. Достала из сумочки бумажные платочки, вытащила один из пачки и вытерла лицо.